– бог неба и питает слабость к молниям, к бурям начинаешь относиться иначе. И это будет ужасная буря. Разве ты не чувствуешь, как у тебя волосы встают дыбом?

Белоснежка ничего такого не ощущала, но в воздухе определённо витало предчувствие чего-то плохого: как будто он был живым и чего-то ждал.

Услышав их голоса, Стражи просыпались один за другим, потягиваясь и морщась, хватаясь за различные части тела, которые заболели или онемели после нескольких часов сна на твёрдом камне.

– Думаю, будет дождь, – сказала Рапунцель, поднимая сковородку над головой, чтобы посмотреть, обеспечит ли она какую-либо защиту от непогоды.

– Чем скорее мы войдём в лес, тем скорее у нас будет укрытие в виде деревьев. – Тиана заправила волосы в косынку, которую достала из сумки. – Все готовы?

Как только они разбудили Стича, а Белоснежка раздала на завтрак несколько оставшихся пирожных, Стражи оставили своё укрытие и побежали в относительно безопасный лес. Над головой гремел гром, а Белоснежка всё ждала, когда же почувствует стук дождевых капель.

Бум!

Молния ударила в землю прямо перед ними, мир взорвался вспышкой раскалённого добела света. Белоснежка резко остановилась, чуть не столкнувшись с Аидом.

– Где-то я всё это уже видел, – пробормотал он.

Словно по команде дождь обрушился на них как из ведра, мгновенно промочив Белоснежку до нитки. Теперь кирка скользила в её руках.

– Это просто дождь! – крикнула она. – Просто непогода. Нам нужно продолжать путь!

– О, какая ты у нас милая, невинная овечка.

Аид указал на чёрный как смоль скалистый выступ, возвышающийся на фоне клубящихся серых облаков. Там стояла фигура – мужчина. Он был с бородой, мускулистый, монументальный и грозный, в руке он держал молнию. Это был гигант, а его лицо выражало слепую ярость. Когда молния снова прорезала небо, Белоснежка увидела, что он тоже расколотый и потрескивает фиолетовой энергией.

– Предатель! – сказала фигура, указывая на Аида.

Рядом с ним появился ещё один мускулистый мужчина с чешуёй там, где должны быть волосы.

– Убийца! – сказал он, также указывая на Аида.

Третьей на скалу ступила женщина с огромной пышной причёской, которая кричала:

– Лжец!

Последним появился красивый молодой человек, который мог бы быть славным героем, если бы не был расколот и не искрился фиолетовым.

– Худший дядя на свете! – заявил он.

Но Аид только закатил глаза.

– О божечки, как страшно. Я сталкиваюсь со своими самыми сильными страхами, а о моих худших качествах трезвонит на каждом углу моя придурковатая семейка. О, посмотрите, меня мучает совесть! Так я должен реагировать, да? – Он выдохнул дым и повернулся к Белоснежке и Стражам. – Смотрите, план такой. Надо просто победить этих ребят. Я знаю, что это не мой брат Зевс и не второй мой брат Посейдон, не моя сестра Гестия и не мой племянник-идиот Геркулес. И даже если бы это было так, у меня вообще-то нет проблем с тем, чтобы уничтожить их в этом мире или в любом другом. На самом деле я бы с удовольствием это сделал.

Рапунцель повернулась к Белоснежке, дождь промочил её волосы, превратив их в золотой водопад.

– Я думаю, он разыгрывает спектакль. Даже если они всего лишь копии его семьи, это должно быть больно.

– Предатель! – снова крикнул расколотый Зевс, пуская сверкающую молнию в землю, прямо туда, где стоял Аид.

Стражи бросились врассыпную за миг до того, как она угодила в них. Белоснежка уронила корзину с едой, чтобы прыгнуть и откатиться в сторону, и встала с высоко поднятой киркой. Аид повёл плечами и хрустнул шеей, голубой огонь его волос вспыхнул ярче, несмотря на дождь, и на ладонях бога смерти появились два вращающихся огненных шара.

– Я знаю, что ты предатель, но при чём тут я? – крикнул он.

С яростным рычанием он запустил оба огненных шара, один за другим, прямо в расколотую копию своего брата Зевса. Первый шар пролетел мимо, но второй попал точно в цель, рассыпавшись снопом искр.

Аид оглянулся на Стражей.

– Давайте, все! Если вы можете сражаться с другими головорезами, то сможете сразиться и с этими идиотами. На самом деле они не боги! Я точно знаю, мы чуем божественный запах. А всё, что я чувствую сейчас, – это запах озона.

В его руках появились ещё два огненных шара, и он бросился к выступу, запуская их в расколотые копии своей родни и перепрыгивая со скалы на скалу. Белоснежка позавидовала его уверенности, вспомнив, как ужасно она себя чувствовала, сражаясь с расколотыми друзьями, а затем как сильно она не хотела использовать свои силы против отравленного принца. Она не знала, с кем ей следует сразиться первой, – пока из леса не появились новые расколотые. Она едва могла видеть сквозь пелену дождя, но помогало то, что громилы потрескивали электричеством, их фиолетовое свечение выдавало их местоположение.

– Стич и Рапунцель, вы идите к... к семье Аида, – скомандовала Тиана. – Белоснежка и Салли, мы берём на себя этих.

– Большая рыба, – сказал Стич, карабкаясь по зазубренным камням к богу моря.

Увидев его приближение, расколотый неуклюже спустился с горы, размахивая трезубцем.

– Это Посейдон, – крикнул Аид в перерывах между метанием огненных шаров и уклонением от молний. – В нём определённо есть что-то рыбье. И не только запах.

– О, вау! У твоей сестры великолепные волосы! – воскликнула Рапунцель, перекидывая свои волосы через руку, как моток верёвки, и карабкаясь к третьей фигуре.

– Это Гестия, богиня домашнего очага, – представил её Аид, а затем добавил громче: – Отправь её домой, то есть туда, где она должна была остаться!

Четвёртый член семьи – Геркулес – исчез, но расколотые Посейдон и Гестия спустились с горы, чтобы встретиться со своими противниками. Белоснежка переключила внимание на быстро приближающихся головорезов. В первый раз, когда она столкнулась с ними лицом к лицу, ей было страшно, но с каждым боем она становилась всё увереннее. Это больше не казалось вопросом жизни и смерти, а походило скорее на её работу, на то, что она должна делать. И у неё это хорошо получалось. Она расставила ноги пошире и взмахнула киркой. Та с глухим стуком врезалась в ближайшего громилу.

Каждый бой, как Белоснежка теперь знала, представлял собой странную смесь сосредоточения на противнике перед собой и использования любой возможности, чтобы оценить всю битву целиком и увидеть,