— Что ты отдашь взамен за ту добродетель, которой так жаждешь?

И брат Массео ответил:

— Господи, я с радостью отдам свои глаза.

И сказал Господь:

— Я дарую тебе добродетель и приказываю сохранить твои глаза.

Услышать голос Христа! Фелипе содрогнулся под тяжелым шерстяным одеянием. Именно ради этого он приехал на дикую землю — получить благословение божественным откровением, узреть Святой Лик. Когда Господь призвал его на миссионерскую службу, Фелипе сразу же откликнулся на его зов. Какое ликование царило в его деревне, когда объявили, что он избран в состав миссии, отправляющейся в Альта Калифорнию! Как гордился им отец. Как все собрались в небольшой церкви, чтобы помолиться за здоровье и успех Фелипе в его миссии. И как сердце Фелипе билось с надеждой и уверенностью в том, что в далекой стороне осуществится мечта всей его жизни о встрече со Спасителем.

Во время долгого путешествия через полмира Фелипе пытался представить себе, как это было: в день первого контакта шесть лет назад, когда отцы приехали к реке Порциункуле, к ним навстречу вышла недружелюбно настроенная толпа дикарей, размахивавших копьями и луками со стрелами. Боясь, что их убьют, отцы достали образ Матери Скорбящей и, подняв над головами, показали его дикарям. Чудо Господне! Язычники сразу поняли, что перед ними Дева Мария, и сложили оружие.

Фелипе посчитал это знамением того, что здесь скромный человек сумеет обрести дар Божий.

Дар Божий…

Забыв о цветах, зажатых в руке, и о стоявшей рядом индейской девушке, Фелипе поднял глаза и долго смотрел на горизонт. Голос звучал в его душе:

Блаженный святой Франциск, ежедневно общавшийся с Господом, находясь при смерти в Порциункуле в Италии просил, чтобы его похоронили на кладбище преступников. Я желаю того же. Я хочу, чтобы тело мое положили в самую скромную могилу на самом грязном участке земли.

Святой Франциск называл себя «самым мерзким созданием Господа». Фелипе жаждал смирить и унизить себя, так, как это сделал блаженный святой. Он хотел, чтобы люди плевали на него и поливали грязью, пока он будет принимать унижение подобно святому Франциску и его братьям.

А теперь сердце Фелипе терзалось новой болью, которая поселилась в нем и усиливалась с каждым днем, боль сомнения, вины и ненависти к самому себе. Потому что однажды ночью в коровнике, когда он лежал распростертый в куче навоза, ему было откровение и его внутренний голос внезапно прошептал: «Надменный человек! Разве желание унижения не является проявлением гордости? Как можно быть скромным и гордым в одно и то же время?»

«Святой Господь! — хотелось закричать Фелипе прямо сейчас, в этом саду, где он работал, в присутствии девушки-язычницы, совсем недавно принявшей Христа. — Взгляни на меня, на самого презренного из слуг твоих! Узри, как жестоко наказываю я этот жалкий труп по имени Фелипе. Взгляни на мою отвратительную еду и питье. На отметины ежедневного истязания недостойной плоти моей. И вознагради меня лишь слабым проблеском Твоего Святого и Божественного Лика!»

Его плечи обмякли. Этого было мало. После трех лет самоотречения, тяжелой работы и самоуничижения Фелипе с горечью понял, что сделал недостаточно для того, чтобы ему было даровано видение Христа. Ему надо было сделать больше. Но что?

«Если бы я только мог вернуться домой в Испанию, то я бы прополз на коленях через всю Европу в Порциункулу, где умер мой блаженный и прекрасный святой Франциск, чтобы отдать дань его памяти».

Гадая, что же так привлекло внимание Фелипе, Тереза устремила взгляд через сад, пастбища и поля на реку, извивавшуюся по равнине.

— Что вы видите, брат Фелипе?

— Порциункулу, — ответил он странным голосом. — Мы назвали ее так в память о блаженном святом Франциске.

— Что назвали? Вы говорите о реке? — Она ждала. Ее беспокойство усиливалось. — Брат! — Она легонько дотронулась до его руки.

Словно узрев видение, которого больше никто не мог увидеть, он глухо ответил:

— Рядом с Ассизи стоит скромная церквушка под названием Порцинкула, что означает «частица». Ее так назвали, потому что это было небольшое заброшенное и полуразрушенное строение. Блаженный святой Франциск пришел к ней однажды и, узнав, что ее построили в честь ангелов, которые вознесли Богоматерь к небесам в день ее Успения, решил отремонтировать церковь и пожить там какое-то время. В церкви Богоматери Царицы Ангелов Порциункулы в 1209 году от рождества Господа нашего святой Франциск испытал божественное откровение и ему открылся образ его новой жизни. Через много лет, когда он был смертельно болен, он попросил отвезти его в Порциункулу, чтобы окончить там свои дни. И вот теперь мы пришли сюда, в эту землю, пятьсот лет спустя после его смерти, и нарекли реку в честь той церкви, которую так любил святой Франциск.

Он закрыл глаза и немного пошатнулся.

— Брат Фелипе! — Тереза схватила его за руку и была поражена, нащупав кости под шерстяным рукавом. — Вам плохо?

Он открыл глаза и спустился обратно на землю — сильные смуглые пальцы сжимали его руку. Брат Филипе вспомнил: Тереза. Они вместе с Терезой собирали листья наперстянки. Он взглянул на нее глазами, полными боли, и нашел странное утешение в ее спокойном округлом лице, ее терпеливой душе, заставлявшей его вспоминать об ушедших столетиях. Было что-то особенное в этой девушке, его первой обращенной. Но он не мог до конца понять что. Она отличалась от остальных индейцев миссии. Широкий нос, линия волос на лбу, спускавшаяся в виде остроконечной вершины, ясные черные глаза, ждущие его вопросов. Она стояла здесь, словно олицетворение ответа, но в то же время была недосягаема для него, как звезды, солнце и луна.

Строения миссии располагались вокруг площади: четыре длинные крытые соломой хижины с внутренней галереей, соединявшей часовню, мастерские, столовые, склады, жилища священников и комнату, которую называли «монхьеро» — монашеская обитель, где на каждую ночь запирали женщин старше шести лет, выпуская их только поутру. Через небольшое окно сидевшие взаперти женщины могли слышать, как их мужчины наслаждались жизнью под звездами, куря трубки и кидая игральные кости. Отцы пытались отучить индейцев от азартных игр, но у них ничего не вышло, и в итоге они оставили им это приятное времяпрепровождение — при условии, что те будут ежедневно молиться и усердно работать на полях, опять молиться и опять работать.

Было уже поздно, и дверь в монашескую келью была заперта. Тереза ходила среди женщин, спавших на циновках, каждая под своим одеялом. В эту ночь заболело еще несколько человек. Они кашляли, хрипели, и их мучил жар. Никто из них не мог есть, и лишь немногие могли пить. Плоть отслаивалась от костей, когда их легкие выплевывали кровь. Как ни старалась Тереза отпоить больных чаями и отварами брата Фелипе, помочь им древними лекарствами топаа, болезнь упрямо находила новых жертв. Тереза знала, что во всем виноваты духи, привезенные белыми людьми из другого мира, чужие для этой земли. Белые люди не умирали, когда эти духи входили в их тела. Иные даже не заболевали. Но у топаа и других племен не было силы, способной противостоять проникавшим в них духам.