Лилиан слушала затаив дыхание: ничего этого она не знала.

– Вы говорили, что занимаетесь химией. Уверен, многие пытались вас отговорить, убедить отказаться от нее, но кто-то, как мать Генделя, наверняка вас поддерживал, ведь так? Это, конечно, не ваша тетя…

Лилиан зачарованно покачала головой, потрясенная его проницательностью, и очень тихо сказала:

– Мой отец.

Джеффри кивнул.

– Думаю, вы хотели бы внести весомый вклад в науку и чувствуете, что у вас есть силы и знания для этого. Мать говорила, что вы даже обращались в Королевское научное общество с просьбой принять вас, но получили отказ.

– Семь раз за последние три года, – выпалила Лилиан раньше, чем успела сообразить, что говорит. – Но я отказываюсь сдаваться. Рано или поздно мужчины все равно поймут, что женщины тоже могут заниматься наукой, причем успешно. Пусть не я стану первой представительницей слабого пола, кого все же примут в Лондонское королевское общество, мои усилия обязательно помогут другим, тем, кто придет после меня.

– Я тоже так думаю, – согласился Джеффри, глядя на нее совершенно серьезно, без тени усмешки.

По непонятной причине Лилиан почувствовала неловкость и уязвимость, будто ему удалось заглянуть ей прямо в душу и прочесть ее мысли.

Боже мой, она ведь явилась сюда, чтобы получить ответы на свои вопросы, а в результате отвечает на чужие. Она никогда ни с кем не откровенничала, а тут один только звук голоса этого невероятного мужчины заставляет ее выворачивать перед ним душу наизнанку.

Ведет себя как идиотка.

– Простите, – сказал Джеффри и отодвинулся от нее, откинувшись на спинку стула. – Я огорчил вас.

Лилиан подняла глаза, откашлялась и приклеила на лицо вежливую улыбку.

– Нет, я… Просто немного смущена… Прошу вас, передайте мои извинения лорду Эйвлину: скажите, что я немного устала и мы увидимся позже.

Она резко встала, едва не опрокинув стул, и, не дожидаясь ответа, не желая, чтобы он и дальше читал мысли и чувства по ее лицу, поспешно выбежала из комнаты.

Самообладание возвращалось мучительно медленно. Лилиан быстро шла – почти бежала – по коридорам, размышляя о разговоре с Джеффри. Он никак не отреагировал на упоминание о ее отце: не выказал ни раскаяния, ни хотя бы признания, что когда-нибудь слышал о Чарлзе Клэрмонте. Возможно ли, что ему вообще не было известно о его смерти?

Вполне. Но ученые не опираются на предположения: если есть гипотеза, нужны доказательства либо опровержение. Завтра, когда они поедут кататься, она рискнет задать ему несколько вопросов, а потом проанализирует ответы.

Ей не следует забывать, что, даже если он ничего не знает, не стоит рассчитывать на его помощь в поисках правосудия: надеяться нужно только на себя.

«Fidelitas ut prosapia». – «Верность семье». Лилиан не нужен был переводчик, чтобы прочитать этот девиз: латынь – язык ученых.

Кто-то из Стратфордов повинен в смерти ее отца, и, вполне естественно, когда придет время, Джеффри постарается защитить свою семью.

Проходя мимо коридора, который вел к библиотеке, Лилиан краем глаза заметила движение. Что бы это могло быть? На цыпочках, стараясь ничем себя не выдать, она тихо вернулась и выглянула из-за угла.

Кто-то вышел, но не открыто, как сделал бы тот, кто заглянул, чтобы взять книгу, а явно соблюдая все меры предосторожности. В коридоре было темно, и она не могла разглядеть лица. Мужчина украдкой оглянулся и быстро удалился в противоположном направлении.

Лилиан не могла утверждать это с полной уверенностью, но ей показалось, что высокая худощавая фигура принадлежала лорду Эйвлину. Только почему он тайком выбирается из библиотеки, если пошел за шампанским?

Было еще темно и ветрено, когда, ежась от холода, Лилиан шагала по мокрой от росы траве к конюшне. Вокруг стояла необычайная тишина: казалось, природа замерла в ожидании рассвета, даже птицы еще не проснулись и не выбрались из уютных гнезд. Что ж, им можно только позавидовать.

Войдя в конюшню и заметив свет в дальнем стойле, откуда раздавались негромкие мужские голоса, Лилиан инстинктивно отступила в тень и замерла. Накануне, когда она приходила сюда за любимой кобылой Джеффри, в конюшне никого не было. И хоть ей позволено брать Амиру в любое время, объясняться с незнакомцами, да еще в таком виде – в бриджах, – ей не хотелось. Забавно, но при Джеффри в таком одеянии она почему-то не тревожилась.

– Я очень доволен, майор: даже не знаю, как вас благодарить.

– Война закончилась, Том, и нет больше необходимости обращаться ко мне столь официально.

Знакомый бархатный голос подействовал на Лилиан как глоток старого выдержанного хереса – помог расслабиться и согреться. Избавившись от напряжения, она продолжила путь к стойлу Амиры.

– Тогда «милорд».

Тихий смех Джеффри показался ей несколько нарочитым: все же он весьма значительная фигура в обществе и должен держать себя соответственно.

– Только не это, друг мой. После того, что мы пережили вместе, я бы предпочел, чтобы ты называл меня просто по имени, но вижу по выражению ужаса на твоем лице, что тебе это не подходит. Сойдемся тогда на «Стратфорд»?

– Мне кажется, что это неправильно, сэр, – вы ведь теперь граф, – с сомнением в голосе проговорил собеседник Джеффри. – Но если вы настаиваете…

– Категорически настаиваю.

Лилиан остановилась, не добравшись до стойла, удивленная странным разговором мужчин. Джеффри беседовал с каким-то человеком, занимавшим более низкое положение на социальной лестнице, и предлагал называть его по имени. И еще явно считал его своим другом. Ей еще не приходилось встречать пэра королевства, который придерживался бы столь демократичной позиции. Мысль заинтриговала ее, но одновременно и растревожила. Ей не слишком хотелось признавать, что она ошиблась в Джеффри. Возможно, ей все-таки следует пересмотреть свои взгляды. Не исключено, что в глубине души он так же чужд условностей, как она.

Она громко кашлянула, возвещая о своем присутствии. Безусловно, ей было бы любопытно узнать продолжение разговора, но не хотелось подслушивать, тем более что речь шла не о ней. Чтобы собеседник Джеффри ее не узнал, Лилиан натянула шляпу на лоб.

Стратфорд вышел ей навстречу. Ей кажется, или его глаза действительно светятся радостью, а улыбка теплая и приветливая. Неужели он и впрямь рад ее видеть?

– Лилиан…

В его устах ее имя звучало как-то по-особому. Он взял ее руку, коснулся губами затянутых в перчатку пальцев и повел за собой по проходу между стойлами.

Лилиан скосила глаза на незнакомца и с удивлением поняла, что Джеффри так дружелюбно беседовал не с кем иным, как с конюхом. Во всяком случае, такой вывод можно было сделать, судя по его одежде: штанам из плотной грубой ткани, полотняной сорочке, слегка присыпанной соломой, и пыльному рабочему халату. Лилиан забеспокоилась. Слуги имеют обыкновение сплетничать, а ей вовсе не хотелось, чтобы до тетушки дошли слухи о ее неординарных утренних занятиях.