Патриция приостановилась и повернулась к нему. Ее взгляд потускнел, и она за какую-то минуту мгновенно осунулась.

– Я ни о чем подобном и не думала. Более того, наконец-то поняла, что должна окончательно перестать жить мечтами.

Она ушла. А Раймонд еще долго стоял на месте, обзывая себя ужаснейшими из известных ему ругательств.

Патриция лежала на диване в гостиной, изнывая от душевной боли, но в ее глазах не было слез. Она пришла на этот диванчик не просто так, а подсознательно ища спасения. Именно на нем ей приходилось спать у бабушки в первый год после маминой смерти. Но сегодня милый сердцу диван был не в состоянии помочь. Ничто не могло ее утешить.

Раймонд ей не верил. Она обнажила перед ним свою изувеченную душу, показала снимки, заключения врачей и другие документы. А он продолжал считать, что его двоюродный брат чуть ли не святой. Ее мечты рухнули, а любовь была растоптана самым грубым образом.

Муж потребовал, чтобы она рассказала ему правду, но подразумевал «ее версию правды». В нем жило непоколебимое убеждение, что у него есть право судить, где ложь, а где истина.

Она вцепилась в краешек простыни, прикусила нижнюю губу, стремясь заглушить рвущиеся из груди рыдания, и не разжимала челюсть до тех пор, пока не почувствовала вкус крови.

Глупая, какая же я глупая! – думала она, задыхаясь от обиды и отчаяния. Наивно верила, что, став женой человека, который меня не любит, все же смогу когда-нибудь услышать от него заветные слова. А этого не случится никогда.

Даже увидев фотографии, Раймонд продолжал считать Малькольма жертвой. Это означало, что о будущем с ним ей не следовало и мечтать. Его слепая вера в непорочность брата стала вечной помехой в их отношениях. Конечно, она могла попросить Джарвиса рассказать ему все, что тот знал. Но что от этого изменилось бы? Раймонд не доверял ей, значит, о долгой совместной жизни с ним не могло идти и речи.

Из ее груди вырвался сдавленный стон отчаяния, и она сжалась в комочек, продолжая крепко держаться за край простыни.

В следующее мгновение на ее руку легла теплая мужская ладонь.

– Прости меня, милая! Я очень виноват перед тобой.

Патриция испуганно открыла глаза и увидела склонившуюся над ней фигуру мужа.

– Пойдем в нашу кровать, пожалуйста, – прошептал Раймонд, опускаясь рядом, с диваном на колени. – Прошу тебя!

Она отчетливо услышала в его голосе мольбу и страшно удивилась, но не сдалась.

– Я не хочу с тобой спать!

Ей показалось, что даже в темноте она увидела, как вспыхнули его щеки, но тут же прогнала эту мысль. Раймонду Бейнзу было несвойственно краснеть.

– Если ты имеешь в виду занятие любовью, обещаю, я не буду к тебе приставать. – Он сделал паузу, и у нее возникло ощущение, что следующие слова ему будет невероятно трудно произнести вслух. – Все, чего я хочу, так это чувствовать тебя рядом. Мне это крайне необходимо.

Ему это необходимо? – подумала Патриция скептически. Насколько мне известно, он не нуждается ни в ком и ни в чем. А меньше всего – во мне. Я для него – средство восстановления справедливости. От меня он хочет заполучить наследника. А еще ему нужны Сьюзен и Эндрю, ведь они тоже Бейнз.

– Уже поздно, Раймонд, – сказала она ледяным тоном. – Иди спать. Перед дорогой нам не обходимо набраться сил.

Он и не ожидал, что будет сразу же прощен. Ведь сам не щадил ее, осуждал и презирал на протяжении стольких лет.

Патриция закрыла глаза, чтобы не видеть ни его восхитительного обнаженного торса, ни просьбы в его глазах. Она была убеждена, что этот коварный человек опять что-то задумал, и не намеревалась в очередной раз попадать в ловушку.

– Мне не заснуть одному, – прошептал Раймонд. – Признаюсь, я вел себя, как последний идиот, и теперь не смогу себе этого простить.

– А при чем тут я? – спросила Патриция, не открывая глаз.

– Я сильно обидел тебя, Патриция, и хочу вымолить у тебя прощение, – проговорил Раймонд с несвойственным для него раскаянием. – Сколько ужасных оскорблений я нанес тебе своими бездумными словами. Сколько боли ты испытала от Малькольма… – Он погладил пальцами ее нежную шею. – Знаешь, какая мысль мне пришла в голову, когда я увидел фотографии?

Патриция твердо решила, что ей не должно быть до этого никакого дела. И ничего не ответила, упрямо сжав губы.

Раймонд вздохнул. И произнес хрипловатым изменившимся голосом:

– Я подумал, что, если бы мой кузен был жив, я собственноручно убил бы его.

Голос Раймонда прозвучал настолько жестко, что Патриция почувствовала, что он действительно выполнил бы свою угрозу.

Она изумилась:

– Но ведь ты…

Раймонд приложил к ее губам указательный палец.

– После просмотра документов я пребывал в шоке, поэтому и не сразу сообразил, что тебе сказать, как действовать. Я не могу тебе описать, что испытывал, когда видел тебя избитую на тех фотографиях.

Патриция решила, что настал ее черед задавать вопросы.

– И все же попробуй рассказать мне, что ты чувствовал, – потребовала она. – Я хочу представить себе, что происходило в твоей душе. – В ее сердце вновь затеплилась слабая надежда, хотя сомнения все еще беспощадно терзали его.

– Я был потрясен, разъярен, взбешен. И ощущал, что тоже был причастен к тому, что с тобой происходило. Ведь страдания тебе причинял мой брат! Мне показалось, я навсегда лишился дара речи…

Патриция медленно разжала руки и положила одну из них на крупную кисть Раймонда.

– Именно поэтому ты не ответил на мой вопрос?

Раймонд дотронулся до ее подбородка подушечками пальцев и бережно провел по нему.

– Да.

Патриция ощутила прилив знакомых дурманящих эмоций, но заставила себя не обращать на них внимания.

– А сейчас готов ответить?

Раймонд не удержался и легонько поцеловал ее.

– Готов, моя милая. Если ты даже скажешь мне, что листья на деревьях бывают золотыми, я поверю тебе.

Патриция с облегчением вздохнула.

– Ты вернешься в нашу кровать? – спросил Раймонд несмело.

Подобная робость не была присуща Раймонду Бейнзу. Она даже не догадывалась, что этот человек тоже может быть уязвимым. Ее сердце оттаяло.

Не дождавшись ответа, Раймонд поднял Патрицию вместе с подушкой и простыней на руки и с минуту стоял у дивана. Она молчала и не сопротивлялась.

Он медленно повернулся и направился к двери.

– Хочешь сказать, у меня нет выбора? – спросила Патриция.

– У тебя был выбор, но ты дала мне понять, что сама хочешь вернуться в нашу постель, – ответил Раймонд, крепче прижимая ее к себе.