ты психичка, — говорит он Лео, — на всю башку больная.

Лео чудится в его словах едва ли не… восхищение? Внезапно между ней и Брайденом выскакивает Ист:

— Не смей называть ее психичкой! Это сексизм!

Лео прячет невольную улыбку. Прямо сейчас она не собирается показывать ему свою признательность.

— Проваливай, Брайден! — опять рычит Ист. — Убирайся!

Брайден стоит на месте, его грудная клетка тяжело вздымается и опускается, дыхание вылетает крохотными облачками пара. Первой разворачивается и уходит Лео. Ист что-то кричит ей вслед, в спину летит приглушенное бормотание Брайдена, однако она минует раздвижную дверь и входит в дом, пустой и замусоренный.

— Лео! — вновь окликает Ист и, подлетев сзади, берет ее за руку.

Он не стискивает ей пальцы, не причиняет боли, но Лео все равно рывком выдергивает руку.

— Не трогай меня! — вопит она. — Не имеешь права!

— Ладно, ладно, извини. — Он примирительно вскидывает ладони. — Только… не уходи. Прости, пожалуйста.

Лео не знает, что лучше: быть в эту минуту еще пьянее или, наоборот, трезвой как стеклышко. Она в каком-то промежуточном состоянии — чуточку заплетается язык и, чтобы сохранить равновесие, приходится все время переставлять ноги.

— Нет. — Шагнув назад, Лео наставляет на Иста палец. — Нет. Не смей извиняться за то, чего ты при желании вполне мог избежать.

Ист озадаченно хмурит брови, затем оглядывается через плечо. В ярком свете елочной иллюминации и переливчатых отблесках голубой воды бассейна он выглядит старше, изможденнее. Лео гадает, не выглядит ли и она такой же — потухшей и сгорбленной, точно горе придавливает ее к земле.

— Лео, — не отстает Ист, — прости меня. Брайден задел меня за самое…

— Они встречались? — спрашивает Лео. Ист кивает. — Она мне не говорила. Ты знал?

— Ну, многие знали, — начинает Ист, но Лео перебивает, снова нацелив на него палец:

— Стоп. Что еще ты о ней знаешь? Отвечай!

— О чем ты…

— Ты помнишь. — Голос Лео дрожит. Коленки тоже. — Ты все помнишь о той ночи, так?

— Я не хочу говорить о той ночи, — сухо и твердо произносит Ист. — Не сейчас, Лео. Не сегодня. Не при… — Он обводит жестом толпу за спиной, хотя большинство участников вечеринки в эту минуту разглядывают Брайдена, пропуская драму, разворачивающуюся у них на глазах.

— Мне все равно, — заявляет Лео.

— Ты пьяна.

— И что? От этого мои чувства ненастоящие? — Вопреки собственному запрету, Лео делает шаг к Исту. — Рассказывай. Я должна знать.

Закусив губу, Ист качает головой.

— Черт, ты ведь даже рассказывал мне о вашем с Ниной первом поцелуе! — Лео злится и использует запрещенные приемы. Ист резко вздергивает подбородок, и она понимает, что перегнула палку. — Ист. — К глазам подступают слезы, но у Лео нет сил сдерживаться. — Ист, прошу тебя. Пожалуйста. У меня уже не будет других воспоминаний о ней, я не могу… Мне нужно знать все. Все, что ты помнишь. — От выпитого алкоголя ей кажется, что измученная болью грудь уже лопнула, кровь заливает асфальт, с носилок свешивается безжизненная рука…

Ист вновь качает головой, затем шарит в кармане в поисках ключей от машины.

— Надо выбираться отсюда, — говорит он. — Я отвезу тебя домой, только надо найти Кая и…

— Ист! — пронзительно кричит Лео, и все головы разом оборачиваются в их сторону. — Расскажи мне! Расскажи, как все было! Прошу тебя, я должна знать!

Ист стискивает зубы, его губы вытягиваются в ниточку. Он вплотную приближается к Лео, чтобы никто другой не слышал его слов.

— Хочешь знать, что я помню? — Вместо злости в голосе Иста слышится надлом. — Ладно, слушай, но имей в виду: это мои воспоминания, Лео. Мои, а не твои, и они очень личные. Знаю, тебе нравится думать, будто ты одна любила Нину, но я тоже ее любил. Ты не единственная, кто по ней тоскует. И кое-что я сохраню только для себя. Если ты ее сестра, это еще не значит, что у тебя есть право заполучить ее всю, целиком.

В голове Лео мелькает слово «эгоизм», хотя она не уверена, к кому оно относится — к Исту или к ней самой. Она в гневе и скорби, а еще разочарована и пьяна, поэтому делает единственное, что можно сделать в чужом доме.

Лео разворачивается и идет к парадной двери. Она уже берется за дверную ручку, когда с лестницы скатывается Мэдисон: пластмассовый нимб съехал набок, волосы растрепаны. Наверху стоит какой-то парень, однако Лео не интересует, кто он. На сегодня хватит с нее людей.

— Что стряслось? — выпаливает запыхавшаяся Мэдисон. — Что я пропустила?

6 декабря. 111 дней после аварии

— Как тебе мясной рулет? — интересуется Стефани у Лео, которая возит еду по тарелке.

— Супер, — с улыбкой отвечает Лео и не врет, но улыбка выходит до боли натужной. Стефани обалденно готовит (гораздо лучше мамы Лео, если уж совсем откровенно), однако за столом ощущается напряжение, которого не было в прошлый раз, когда Лео ужинала у отца. Рождество приближается со скоростью поезда без тормозов, думает Лео, и этот праздник приходит для всех. — Очень вкусно, — уверяет Лео и в качестве доказательства съедает еще кусочек. Рулет из индейки — новый рецепт для пятничных ужинов; в прошлую пятницу тоже было что-то новенькое, как и в позапрошлую. Лео обратила внимание, что Стефани избегает готовить то, что обычно ела Нина, а ее любимые блюда — тем более. Совпадение? Лео не знает и выяснять не собирается.

Отец, сидящий напротив Лео, уплетает рулет с таким энтузиазмом, словно хочет наесться впрок перед тем, как объявить голодовку. Давняя привычка заедать стресс. У Нины она тоже была. А вот мама и Лео, наоборот, теряют аппетит, если что-то случается. За последние месяцы они обе похудели.

— Пап, слушай… — Лео кладет вилку. В нее больше не лезет. Отец наверняка доест ее порцию, когда будет убирать со стола. Раньше посуду всегда мыли Нина и Лео, но теперь отец настаивает, чтобы Лео оставалась со Стефани, так как он и сам может загрузить посудомоечную машину и отмыть противень. А Лео скучает по