Начиная с 1950 г. ЦРУ проделало огромную работу по определению реальной величины советских военных расходов. Согласно полученным таким образом оценкам, ЦРУ считало, что военные расходы СССР составляли 6–7 % от ВНП. При этом доля военных расходов в ВНП СССР постоянно снижалась. Так, если в начале 1950-х гг. СССР тратил на военные цели 15 % ВНП, в 1960 г. – 10 %, то в 1975 г. – всего 6 %.

В 1976 г. военно-промышленное лобби США добилось пересмотра этих оценок в сторону увеличения. Была создана группа из 5 экспертов («Команда Б») под руководством Ричарда Пайпса. Она признала оценки ЦРУ заниженными минимум вдвое. Как пишет В.В. Шлыков, «“Команда Б” после трехмесячной работы представила в декабре 1976 г. свой доклад, положивший начало радикальному пересмотру американским руководством степени советской военной угрозы. Результатом такого пересмотра стал новый, несравненно более крутой виток в гонке вооружений между Востоком и Западом».

Как же оценивает уже после краха СССР руководство американской разведки новые величины военных расходов СССР (12–13 % ВНП), которые легли в основу политики США? Видный российский эксперт по проблеме военных расходов В.В. Шлыков пишет: «Выводы “Команды Б” об огромных масштабах и агрессивном характере советских военных приготовлений выглядят абсурдно преувеличенными. Не удивительно, что ЦРУ всячески стремится теперь откреститься от этих выводов, на основе которых строилась в основном вся военная политика США с середины 1970-х гг. В своем докладе на Принстонской конференции директор ЦРУ Дж. Тенет признает, в частности, что “все до одной Национальные разведывательные оценки (НРО), подготовленные с 1974 по 1986 гг., давали завышенные прогнозы темпов и масштабов модернизации Москвой своих стратегических сил”. Ричард Перл, бывший замминистра обороны США по международной безопасности, писал: “Остается загадкой, почему была допущена столь огромная ошибка, и почему она приобрела хронический характер. Возможно, мы так и не узнаем истину”» [99][37].

Здесь давайте зафиксируем факт: величина военных расходов СССР в размере 12–13 % ВНП признана в США абсурдно завышенной. Можем считать ее за верхний предел той величины, точно установить которую мы не можем. Из структуры расходов на оборону следует, что собственно на закупки вооружений до перестройки расходовалось в пределах 5—10 % от уровня конечного потребления населения СССР. Таким образом, утверждение, будто «мы жили плохо из-за непосильной гонки вооружений», является ложным.

В.В. Шлыков пишет об этом в 2001 г.: «Сейчас уже трудно поверить, что немногим более десяти лет назад и политики, и экономисты, и средства массовой информации СССР объясняли все беды нашего хозяйствования непомерным бременем милитаризации советской экономики. 1989–1991 гг. были периодом настоящего ажиотажа по поводу масштабов советских военных расходов. Печать и телевидение были переполнены высказываниями сотен экспертов, торопившихся дать свою количественную оценку реального, по их мнению, бремени советской экономики…

Министр иностранных дел Э. Шеварднадзе заявил в мае 1988 г., что военные расходы СССР составляют 19 % от ВНП, в апреле 1990 г. Горбачев округлил эту цифру до 20 %. В конце 1991 г. начальник Генерального штаба Лобов объявил, что военные расходы СССР составляют одну треть и даже более от ВНП (260 млрд руб. в ценах 1988 г., т. е. свыше 300 млрд долларов). Хотя ни один из авторов вышеприведенных оценок никак их не обосновывал, эти оценки охотно принимались на веру общественностью… Надо сказать, что, давая свои оценки военного бремени СССР, ни М. Горбачев, ни генерал В. Лобов, ни академики О. Богомолов и Ю. Рыжов никогда не приводили никаких доказательств и расчетов в подтверждение своих слов» [99].

Но разве кто-то пытался в это вникнуть? И разве кто-нибудь сегодня спросит с академиков О. Богомолова или Ю. Рыжова, из какого пальца они «высосали» свои данные о военных расходах СССР? А ведь стереотипное мнение, будто именно гонка вооружений разорила советскую экономику и сделала невыносимо низким уровень потребления граждан, стало в среде интеллигенции непререкаемым – и остается таким до сих пор!

В.В. Шлыков пишет, даже с некоторым удивлением: «Насколько изменилось отношение общества к проблеме военных расходов по сравнению с концом 80-х – началом 90-х гг.! Если в те годы советские и российские политики и экономисты в своем стремлении показать неподъемное, по их мнению, бремя военных расходов апеллировали к мнению на сей счет прежде всего западных экспертов, то сейчас это мнение никого – ни власть, ни общество – не интересует».

Ничего тут нет удивительного: задача этой части «советских и российских политиков и экономистов» была подпилить еще одну опору государства СССР. Как только задача была решена, всякий интерес к проблеме военных расходов пропал, и деньги на эту кампанию никто не дает.

К мифу о том, что гонка вооружений оказалась непосильной ношей для советского хозяйства, примыкает более позднее и более общее утверждение, будто экономика СССР уже в начале 1980-х гг. практически развалилась и находилась на пороге коллапса. А.Н. Яковлев в интервью утверждал: «Если взять статистику, какова была обстановка перед перестройкой, – мы же стояли перед катастрофой. Прежде всего экономической. Она непременно случилась бы через год-два» [100].

Но вспомним важный тезис перестройки, высказанный А.Н. Яковлевым в 1988 г.: «Нужен поистине тектонический сдвиг в сторону производства предметов потребления… Мы можем это сделать, наша экономика, культура, образование, все общество давно уже вышли на необходимый исходный уровень» (выделено мною. – С. К.-М.). Если он говорил это в тот момент, когда действительно Политбюро считало, что «мы стояли перед катастрофой. Прежде всего экономической», то он сознательный вредитель. Кризис на грани катастрофы – тяжелейшая болезнь экономики, и в этот момент устраивать в ней «тектонические сдвиги» значит сделать катастрофу неотвратимой. Это заявление, видимо, следует считать пропагандистской акцией академика от экономики.

Каждый может «взять статистику, какова была обстановка перед перестройкой». Никаких признаков экономического кризиса в статистике не обнаруживается вплоть до начала реформы, под ударами которой экономика пошатнулась в 1989 г. В 1990 г., когда был запущен миф о смертельном кризисе советской экономики, делались неоднократные попытки выяснить у экономистов в ранге от младшего научного сотрудника до академика, каковы эмпирические индикаторы и критерии, которые позволяют им сделать такой важный вывод. Эти вопросы задавались в профессиональной среде без всякой задней мысли. Ни разу не удалось услышать или прочитать разумный ответ на эти вопросы.

В табл. 1 показаны массивные, базовые показатели, определяющие устойчивость экономической основы страны. Никто в этих показателях не сомневался и не сомневается.

Таблица 1. Основные экономические показатели СССР

за 1980–1990 гг. (данные ЦСУ СССР)