– Полагаю, вы слышали, что украдены золотые часы майора? – Певзнер сжал губы.

– Ой! – Вздрогнув, Обри пролила на руку каплю горячего шоколада и поспешила вытереть ее концом фартука. – Простите, что вы сказали? Что-то о часах?

– Украдены золотые часы майора, – раздраженно повторил дворецкий. – Дорогостоящие часы со вставленными в циферблат сапфирами. Я уверен, их взял кто-то из нижних слуг. Возможно, он и убил майора.

– Никто здесь такого не сделал бы. – Обри с трудом перевела дух. – К тому же они все были вместе с вами на ярмарке. Разве не так?

– Я осмелился поговорить о воровстве с его сиятельством, – не ответив на ее вопрос, продолжал Певзнер. – Он, конечно, очень встревожен. Хиггинс должен во всем разобраться, а мы, я думаю, в свою очередь, завтра должны осмотреть все комнаты служанок и проверить, не найдем ли вора.

– О, мистер Певзнер! В этом нет необходимости.

– Я уже как следует проверил лакеев. Теперь нужно разобраться с женской половиной штата.

– Вы обыскивали их комнаты? – возмущенно спросила Обри.

Но в этот момент она меньше всего заботилась о лакеях. Боже, ей следовало понимать, что кто-нибудь заметит отсутствие этих проклятых часов, которые ей совсем не были нужны. На мгновение ей пришла в голову мысль бросить их в пруд с рыбами. Или лучше просто отнести их обратно в комнату майора? Но, нет сомнения, все трещины и закоулки уже были осмотрены, и внезапное появление часов привлечет еще больше внимания, чем их исчезновение.

– Я не обыскивал их комнаты, – в конце концов признался Певзнер, хотя явно старался уклониться от ответа на ее вопрос, – но я обстоятельно поговорил с ними. Я был очень строг и сказал, что, если они знают, где находятся часы, им лучше сразу сообщить об этом.

– Очень хорошо. – Обри старалась справиться со страхом и гневом. – Я поступлю так же со служанками. Со всеми нужно обращаться одинаково.

– Знаете, не более чем за три дня до его смерти часы лежали у него в шкатулке, – настойчиво сказал дворецкий. – Я помогал майору одеваться и видел их собственными глазами. Но есть и еще кое-что. – Певзнер наклонился к ней.

– Правда? И что же?

– Будет проведен допрос.

– Д-допрос? – заикаясь, переспросила Обри. Боже правый, она должна была знать, что, безусловно, будет допрос.

– Несомненно, постараются найти повод вызвать всех слуг, потому что дело очень непристойное, – сказал он с усмешкой. – Полагаю, нам следует заставить всех заниматься своими делами и не быть в центре внимания.

– Когда должен состояться допрос, мистер Певзнер? – Обри почувствовала дурноту: «Боже, какой ужасный, ужасный день».

– В течение двух дней, – ответил дворецкий. – В «Королевской гавани», в зале для приемов. Он должен был бы состояться раньше, но следователь болел. Конечно, подразумевается, что вы и я тоже придем туда.

– Мы? Зачем? – Обри охватила паника.

– Но, миссис Монтфорд, вы же главный свидетель, – как-то странно взглянув на нее, ответил Певзнер без малейшего ехидства. – Вы должны будете дать свидетельские показания.

На следующее утро после бессонной ночи Обри встала еще до рассвета. У нее не было времени со страхом ожидать допроса или размышлять о блуждающих руках лорда Уолрейфена. Она все еще оставалась в Кардоу экономкой – по крайней мере, до тех пор, пока граф не дал ей пинка, – а сегодня был день отъезда лорда и леди Делакорт, и около семи часов Бетси уже позвали помочь горничной ее сиятельства упаковать вещи. К сожалению, не прошло и десяти минут после ее ухода, как Ида, свалившись с лестницы в буфетной, сильно растянула лодыжку, и Обри перед завтраком осталась без помощи.

Обри пришлось отправиться в первый поход в утреннюю гостиную, где должен был быть подан завтрак. Оставив поднос с кофе в подсобной комнате, она вошла в гостиную, чтобы раздвинуть шторы, провела пальцем по буфету, проверяя, нет ли пыли, потом брезгливо подняла с ковра кусочек корпии. Лакеи уже накрыли стол и аккуратно разложили приборы и салфетки, а Летти поставила посередине вазу с белыми гладиолусами – на первый взгляд все было в порядке.

Но при более тщательной проверке Обри обнаружила вилку с разводами, и это ей совсем не понравилось. Она слышала, что Летти устанавливает в раздаточную блюда с яйцами, почками, беконом и томатами, и подошла к ней с вилкой.

– Отнесите ее обратно вниз в служебную комнату дворецкого, – сказала Обри служанке, – и передайте Певзнеру, что вилка, к сожалению, не годится.

– О-о-о, мадам, – нахмурилась Летти, – ему это не очень понравится.

– Тогда скажите, пусть он следит, чтобы лакеи чистили все как следует с первого раза, – нетерпеливо промолвила Обри, но, одумавшись, пожалела девушку. – Хорошо, дайте вилку мне, Летти. Вы сможете одна подготовить буфет?

Летти с облегчением кивнула.

К тому времени, когда Обри вернулась после обмена неприятными словами и столовым серебром с Певзнером, Уолрейфен и лорд Делакорт уже сидели за столом. Стараясь остаться незамеченной, Обри осторожно подошла к столу, чтобы подать Делакорту чистую вилку, но тот взглянул на нее и широко улыбнулся:

– Доброе утро, миссис Монтфорд! Что случилось?

– Прошу прощения, к сожалению, одна из вилок оказалась недостаточно чистой.

– О, не сомневаюсь, что я кладу в рот и гораздо худшее! – весело откликнулся он. – Общеизвестно, что мои требования не высоки.

Уолрейфен чуть не захлебнулся своим кофе, но в это время в гостиную вошла леди Делакорт, шурша дорожным платьем из полосатого темно-голубого канифаса, цвет которого как нельзя лучше подходил к ее глазам. Леди Делакорт обладала красивой фигурой и была необычайно очаровательной, несмотря на явное недовольство, написанное у нее на лице; в сравнении с ней Обри почувствовала себя ободранной старой вороной. Подойдя к столу, Сесилия с решительным шлепком положила рядом с тарелкой Уолрейфена принесенную с собой газету, а Обри быстро ушла в подсобную комнату и прикрыла дверь, оставив небольшую щелочку.

– Доброе утро, Сесилия, – услышала Обри слова графа. – Что это?

Не в силах устоять, Обри выглянула и увидела, что леди Делакорт подошла к буфету.

– Это, Джайлз, «Таймс» за прошедшую среду, – ответила она, наливая себе кофе. – Разве ты не видел ее?

– Нет. – Уолрейфен развернул газету.

– Нижний левый угол, – усаживаясь, сказала она. – Консерваторы, по-видимому, чрезвычайно довольны собой.

– О Боже! – воскликнул Делакорт и привстал, стараясь заглянуть через плечо Уолрейфена в газету. – Что теперь?

– Еще одна история о смерти Элиаса, – раздраженно бросила Сесилия. – Они с удовольствием смакуют то, что блистательный лорд Уолрейфен не может найти справедливости для самого себя. Кстати, Джайлз, тебе не кажется, что этот Хиггинс слишком долго оставляет нераскрытым это дело?