С очевидным наслаждением Раффлз сообщал, что аборигены иногда зажаривают человеческое мясо, а иногда едят сырым, и считают деликатесами эпикурейцев ладони и подошвы. Мозги жертв они помещали в бутылки в колдовских целях, а сам автор собирал коллекцию черепов людей, которых ели при нем[382].

Однако Раффлз рассматривал себя в качестве агента цивилизации. Он относился к своим подданным, как к членам семьи, главой которой являлся. Иногда он представлял себя феодалом-сюзереном: «Вожди — это мои бароны, а люди — их вассалы».

Однако после 1815 г. Британия договорилась с Голландией и вернула Яву. Одновременно, по финансовым соображениям, отступила и «Ост-Индийская компания». Раффлз пришел к выводу, что единственный способ не позволить голландцам вернуть свое прошлое превосходство — это приобрести Сингапур. Так он и поступил (при поддержке генерал-губернатора Индии лорда Минто) в 1819 г.

Раффлз считал, что маленькая рыбацкая деревня может стать перекрестком дорог в Азии и управлять морскими путями между Европой и Дальним Востоком. При этом откроется торговля в беспрецедентных масштабах. «Я не вижу причин, почему бы не одевать Китай из Англии», — объявил Раффлз[383].

Сингапур мог быть и огромным торговым складом, и портом, через который пойдет транзитная торговля, и политической опорой — «как Мальта на Западе»[384]. Город стал ключевым звеном, соединенным с другими портами, например, с Пинангом и Малаккой. Он же сделался звеном цепи, защищающей Индию. Более того, дипломатические и торговые соглашения от Персидского залива до Южно-Китайского моря обеспечивали Индостан опорой, поддержкой и защитой в океанском масштабе.

Еще шире сделались установленные границы. Исследовательские путешествия капитана Джеймса Кука (1768-79 гг.) тоже являлись эксплуатацией и развитием успеха. Конечно, его географические и медицинские открытия (имеется в виду борьба с цингой) были великолепными достижениями. За это его изображали, как святого, вооруженного навигационными приборами. Кука приняли в члены Королевского научного общества — это была награда, эквивалентная римскому «гражданскому венку», как сказал президент Общества на презентации[385].

Но самой главной целью одиссей Кука стало опережение европейских и американских соперников Британии на Тихом океане в стратегическом и торговом плане. Одним из результатов открытий стала гибель трех четвертей населения из-за европейских болезней. Более того, Австралия сделалась колонией для отправки преступников в 1788 г. Просто Америка тогда оказалась недоступной в качестве свалки для осужденных. По словам министра лорда Сиднея, отправка осужденных «будет средством предотвращения эмиграции наших европейских соседей в эту часть света. К ней станут относиться с огромным предубеждением из-за дел "Ост-Индийской компании"». А значит, осужденные послужат империи, удерживая французов, обходя по флангам голландцев, обеспечивая военно-морской флот провизией и усиливая «стратегические изолированные части вокруг Индии»[386].

Иными словами, Британия была «больше заинтересована в контролировании австралийских морей, чем австралийской земли»[387]. Правда, порт Сидней, названный в честь министра, ответственного за поселения, мог стать промежуточным пунктом на пути в Китай.

Даже Новый Свет призвали для усиления безопасности Индии. Мотивом Америки при объявлении войны в 1812 г. была защита ее торговых интересов и интересов флота против Королевского ВМФ, который блокировал наполеоновскую Европу. Но Британия защищала Канаду не только ради нее самой, но и чтобы сохранить славу и успех империи. В дальнейшем лорд Элгин сказал об угрозе Канаде с юга: «Пусть янки завладеют британской Северной Америкой и престижем превосходящего командования. Но кто может сказать, как скоро они могут спорить с вами по поводу Индийской империи и морей?»[388]

Экспансия на север не интересовала американцев. Важнее считалось продвижение на запад и распространение своей власти до Тихого океана. Но война 1812 г. показала: США уже являются серьезной атлантической державой. А доктрина Монро, провозглашенная в 1823 г., не была просто предупреждением о том, что европейским странам следует держаться подальше от Северной и Южной Америки. Это заявление об имперских стремлениях США в двух полушариях.

Учитывая мощь Королевского Флота, британское правительство посчитало заявление президента Монро риторически высказанную дерзость. В любом случае Британия не собиралась колонизовать Латинскую Америку, она намеревалась только монополизировать ее торговлю. Как сказал министр иностранных дел Джордж Каннинг в 1824 г., «испанская Америка свободна. И если только мы печально не напортачим в наших делах, то она будет английской»[389].

Идея о том, что торговый прорыв может обеспечить политическое влияние без проблем и расходов имперской оккупации и администрации, все больше степени привлекала лидеров первой индустриальной нации. Преимущества свободной торговли были уже очевидны в сближении Британии с США. На последние к 1840-м гг. приходилось 60 процентов британского экспорта (и 80 процентов эмигрантов).

Более того, Великая Республика со своими демократическими институтами и традициями борьбы за свободу личности, обеспечивала модель развития британских колоний и поселений. Если Индия могла ожидать самоуправления в течение столетия, Канада предвидела независимость через несколько десятилетий.

Если человечество действительно продвигается с востока на запад, как утверждал Торо, то и Австралия может в конце концов сбросить свои кандалы. Ее первые жители явно были уверены в себе. В 1803 г. британцы попытались устроить колонию для осужденных рядом с современным Мельбурном, около стратегического пролива Басса. Заключенные и охранники терпели сильнейшую жару, словно в печи. К ней добавились полчища кусачих мух. Люди находились почти на грани голодной смерти и восстания. Маленькая община провела на голом берегу несколько месяцев, а потом отплыла в более гостеприимную Тасманию.

Однако именно в то время лейтенант Джеймс Туки представлял, как отверженные строят в Австралии империю. Эта империя превзойдет те, которые в тот период находились на подъеме, но затем им будет суждено прийти в упадок и развалиться: «Я предвижу, как второй Рим поднимается из сообщества бандитов. Я предвижу, как он устанавливает законы мира, как он превосходит других в оружии и искусстве, как смотрит сверху вниз с гордостью и превосходством на варварские нации северного полушария»[390].