«Сенсационные новости! Это просто невероятно! Война МВД и МИД вышла на новый уровень. Вчера в обеденное время, у здания МВД центрального района по борьбе с преступностью, был замечен Антон Трупников. Мужчина, вошедший туда, как идеальный секс-символ с обложки модного журнала, покидал его в растрёпанном и замученном виде. Что молодой наследник миллиардной корпорации и глава отдела по связям с Азией, делал в отделе по борьбе с организованной преступностью, установить не удалось. Охрана и полиция внимательно следили за тем, чтобы журналисты не получили допуск к сенсации. Неужели, от нас скрывают преступную махинацию и самый завидный жених России, на деле коррумпированный чиновник, пользующийся своими связями и привилегиями, для получения выгоды? Внимательно следите за новостями! Ольга Шерстикова, „РТР-Волга“.»

Я резко перевернула телефон экраном вниз, не желая больше видеть эту тарабарщину. Как-то противно на душе стало и мерзко. Словно я была виновницей всех неурядиц и проблем в этом мире. Головой-то я понимала, что ничего подобного не совершала, но воспоминания вчерашнего дня заполняли голову. Я сопоставила все факты, «от» и «до» проработала в мозгу ситуацию и с отчаянием осознала. Все, что произошло, было настоящим кошмаром. Моя жизнь оказалась под угрозой и все началось с того, что двойник моего покойного отца, передал мне какое-то заклинание, память о котором заблокирована. Из-за чего размеренное течение времени, полетело кувырком!

Воспоминания, о шкатулке Агафельсис, были чёткими, ясными и понятными. Пожилой мужчина, татуировки по телу, знак принадлежности к ФСБ. И дальнейшие издевательства надо мной. Но вот воспоминания о разговоре Антона с матерью и наша дальнейшая беседа, были скомканы в одно пятно. Отвратительно мутные и смазанные, перемешенные кусочки мозаики. Даже тогда я понимала, что не могу допустить того, чтобы в полиции узнали о их связи. Криминалисты лишь разводили руками и злились, еле скрывая раздражение. Ведь то, что нельзя было восстановить, было правдивыми воспоминаниями. Точнее, они не знали способа, как исказить память и сделать это незаметно для других. Но я Ольхонская, я знала…

А теперь, сидя на своей собственной кухне, я могла лишь скрипеть зубами. Ведь даже сдай я сейчас воспоминания о нападение, то они увидят точно такую же перестроенную муть. Мало того, что на мне не было очков, так я ещё не могу им показать факт нашего вполне тесного общения. Изначально не узнав школьного любовника, все же десять лет, большой срок, я побоялась за мать. Но чем дальше запутывался клубок страстей, тем отчётливее я понимала, что влипла действительно не на шутку. И выхода из сложившейся западни я не находила, как бы не пыталась отыскать. Ведь опасность представляли даже свои… Кто друг, а кто враг? Не разобрать!

Можно ли испортить себе жизнь за один вдох? Порушить все, что так долго и кропотливо выстраивала? Теперь я точно знала ответ: да! Ведь сил у на сопротивление у меня не осталось, я ощущала себя разбитой и сломленной, словно кто-то вытащил из моего тела каждую косточку, распилил её и вставил обратно. Я рухнула на диван и прикрыла глаза. Надо было отвлечься, хоть как-то выкинуть из головы все дерьмовые мысли. Я таращилась в потолок, желая затуманить поволоку воспоминаний. Но все, что я могла — думать, вспоминайте. Его… Последний раз я видела Антон на выпускном в мае. Перед экзаменами…

Переломной точкой невозврата в нашем с ним романе, стало осознание того, что я от него зависима. Это не мешало мне быть одновременно с ним и с Сашей. Но каждый вздох без этой парочки давался мне тяжело. На седьмом году, меня назначили старостой класса, и подходя к этому статусу со всей присущей мне педантичностью и ответственностью, я не смогла оставаться со своими мальчиками дольше, чем несколько часов на занятиях. Следила за порядком, составляя графики мероприятий, помогая учителям, участвуя в конференциях и собраниях, ходя по интервью и съёмкам, я отдалилась от них.

Поняла, что стала лишь приятной строчкой в общих коэффициентах. Они находили для себя сотни занятий, миллионы разных дел. Два герцога, пусть ненавидящие друг друга напоказ. Но после слов мамы, я сложила все в голове. И картинки выходили до неприличия яркими и целостными. Парни не просто делили меня с молчаливого неведения. Нет, они знали… Эти два чёртовых придурка прекрасно знали, что я крутила роман с обоими и ни капельки не сопротивлялись этому. То, что для меня было волнительной и сладкой игрой, для них не отличалось от рутины.

И за этими яркими картинками собственной жизни, я незаметно для самой себя, начала медленно сходить с ума. Руки тряслись, все получалось не так как я хотела, и только рядом с кем-то из них я могла дышать. Меня это пугало, но я не собиралась делиться этими переживаниями ни с кем из взрослых. И била себя пяткой в грудь, что в семнадцать лет достаточно понимаю в магии, чтобы разобраться во всем самостоятельно. Правда, потом жизнь подкинула мне ещё один урок и напомнила о судьбе, которую никак не обмануть.

Злой рок судьбы развёл меня с парнями. А в конце мая я стала невольным свидетелем разговора между директором и нашей классной руководительницей. Вот он-то и поделил наши с Антоном отношения на «до» и «после». Правда, десять лет спустя я понимала, что он в праве был сам решать, такие вопросы, а не выслушивать от меня нотации. Но это сейчас, а тогда было все совершенно иначе. Мне нужно было на собрание академического кружка. Как всегда, придя первой я решила не терять время и устроившись на подоконнике начала заполнять журнал активности и документы по предстоящему выпускному.

— Боюсь, что мистер Трупников должен покинуть школу, для его же безопасности, — голос директора казался напряжённым.

— Станислав Георгиевич сообщил вам об этом сегодня утром? — голос классной руководительницы звенел от негодования. — Экзамены через неделю! Я не могу потерять лучшего ученика и понизать баллы класса!

— В разговоре Трупников-старший довольно чётко дал понять, что его сыну небезопасно посещать школу даже с усиленной охраной, — продолжал директор. — Антон сдаст все экзамены заранее. И покинет страну, пока проблема не будет решена.

— Все так серьёзно? — Алла Евстратовна тяжело выдохнула. — Во что же на этот раз влез мальчик. Такой хороший, такой прилежный, не то, что его отец.

— Мисс Ольхонская, прошу, передайте всем, что на выпускном мистера Трупникова не будет, — с тяжёлым вздохом пробормотал директор. — Грустно об этом говорить, но сегодня его последний день в школе. Сделайте все тихо и без лишнего шума, я же богу на вас