— Извини, — сдалась девушка, отпуская ее руки, и отступая на шаг, — Наверняка, жутко устала, а я лезу со своими вопросами…

— Все хорошо, — нежно улыбнулась Лизавета, — Я счастлива, что ты ждала меня здесь. Но…

— Но?

— Мне кажется, или в тебе что-то изменилось?

— Есть ли на свете человек, который знал бы меня лучше, чем ты, Лиза?

— Не увиливай!

— Я приготовила вкусный обед, — виновато уставилась в пол девушка, — Давай, сначала поедим.

Умение Алмазовой «заговаривать зубы», действовало на всех, кроме Лизы. Но на этот раз, она почему-то не стала перечить подруге, а послушно поплелась за ней на кухню.

— Ну, в общем, вот…

При виде накрытого стола, Карпова схватилась за сердце.

— Соня, это, по-твоему, называется вкусным обедом?

— А что-то не так?

— Как ты умудрилась в уголь сжечь мясо, но при этом оставить практически сырыми овощи?

— Извини, пожалуйста, — обреченно выдохнула Соня, — Я старалась…Просто задумалась немного.

— Не слишком ли много извинений для одного дня? — насторожилась Лиза.

Переглянувшись, девушки рассмеялись. Искренне. От души. До «поросячьего» визга.

— Знаешь ведь, что я не умею готовить, — успокоившись, произнесла Алмазова, — Кухня в нашей семье — царство мамы.

— Знаю, — пыталась отдышаться Карпова, наливая себе бокал воды, — Выброси все, пока не отравились. В холодильнике пельмени есть, лучше их сварим.

— Хорошо. Иди в душ. Уж воду до кипения доводить я умею.

— Точно справишься? — дружески подтрунивала над ней Лизавета, делая очередной глоток воды.

— Я переспала с Алексеем, — неожиданно выпалила девушка, за что тут же была обрызгана водой, вставшей Лизе поперек горла.

— Что ты сказала?

— М-да, — бурчала девушка, вытирая лицо ладонью, — Получается, я иду в душ первая…

— Соня!

— Ты не ослышалась, — тяжело выдохнула подруга, — Я действительно сделала это. Прямо в его кабинете. Не специально, конечно. Изначально, шла просто помириться, прояснить ситуацию с Андреем, но он так рассвирепел…Если честно, сама не поняла, как все произошло.

Лиза стояла, словно парализованная. Полностью обездвиженная. И, казалось, никак не реагировала на слова Алмазовой.

— Почему молчишь? — перешла на крик девушка, смахивая с щеки предательскую слезу, — Презираешь?

— Глупости не говори, — попыталась успокоить подругу Карпова, — Кто я такая, чтобы судить?

— Ты — моя сестра, — голос Сони дрогнул, — Только ты в праве…

— Неужели, уже раскаиваешься? Так быстро?

— Да, раскаиваюсь! Жалею! Ненавижу его!

— Тише, Сонечка, тише, — Лизавета сильно сжала ее в своих объятиях, — Все хорошо. Что сделано, то сделано. Ничего уже не изменить, сколько бы ты слез ни пролила.

— Не думала, что это так больно, когда с тобой обращаются, как с вещью, — глотала соленую влагу Алмазова, — Как со шл*хой подзаборной…

— Ужасные слова, — поглаживала Карпова подругу, — Не произноси их. Не рань себя еще больше.

— Куда уж больше, Лиза? Куда больше? Взял все, что захотел, а потом в приказном порядке «порекомендовал» пить противозачаточные. Ведь, ему мое тело теперь может понадобиться в любой момент!

— А Алексей знает, что после того случая с Андреем, у тебя никого не было, — Лизавета отстранилась, чтобы взглянуть Соне в глаза, — Что, фактически, он твой первый мужчина?

Девушка отрицательно покачала головой.

— Соня, — Лиза старалась очень аккуратно подбирать слова, — Учитывая тот факт, что еще ничего не ясно с твоим замужеством. Быть может…Ты же не влюбишься в Алексея? Или…

— Поздно, Рыжик, — горько усмехнулась девушка сквозь слезы, — Этот мужчина уже в моем сердце. Причем, столь глубоко, что вырвав его оттуда, я, кажется, перестану дышать.

* * *

— Почему ты один? — накинулась на сына Мария Похомова, стоило ему переступить порог родительского дома, — Я накрыла на четверых!

Дмитрий окинул мать удивленным взглядом:

— И с кем, по-твоему, я должен был прийти?

— С девушкой, разумеется, — женщина уперла руки в бока, всем своим видом демонстрируя недовольство, — Ты же знаешь, как я не люблю пустой стол.

— Хорошо, сейчас позвоню Пашке.

— Не нужно, Пашке, — мать накрыла его руку своей, мешая достать телефон, — Пригласи лучше ту девочку.

Дмитрий нервно сбросил ее руку, словно обжечься успел от родительского тепла.

— В общем, так, — сурово произнес мужчина, — Я знаю, чего именно ты добиваешься, поэтому не распыляйся зря. Не нужно раздувать из мухи слона, достаточно просто убрать лишний столовый прибор! У меня не так много свободного времени, чтобы тратить его на споры.

— Но…

— Я так решил! Поэтому и не позвал ее.

Мария Петровна замолчала на полуслове, явно битая с толку поведением сына. Никогда ранее он голос на нее не повышал. Дмитрий и сам понял, что палку перегнул. Его мать была нежной и заботливой женщиной. А так же, легко ранимой. Борзый, сколько не пытался, не смог объяснить себе тот феномен, как они с отцом могли полюбить друг друга. Она — нежная и добрая, он — суровый и жесткий. Словно ангел и демон. Взглянул на нее еще раз. В свои пятьдесят пять лет она выглядела на все тридцать. Не удивительно, что отец до сих пор ее взглядом пожирает. В детстве Дмитрий не понимал, что от страсти между родителями даже искры летают. Лишь позже, став взрослым, узнал значение тех взглядов.

— Здравствуй, мама, — тепло улыбнулся Похомов Марии Петровне, — Давно не виделись.

— Сынок, — женщина крепко прижала его к себе, — Сыночек мой…

— Не вздумай плакать, — предостерег ее Дмитрий, — А то, уйду.

— Не собираюсь.

— Как отдохнули?

— Отлично, — с облегчением выдохнула Похомова, — Прости, больше не буду лезть в твои дела, если тебе это не по нраву.

— Что за шум, а драки нет, — в дверях показался Похомов старший, — Опять сватать его надумала, Маша?

От его сурового взгляда, Дмитрию захотелось, как в детстве, по струночке вытянуться. Однако на матери подобный тон никак не отразился.

— И что? — Мария Петровна подошла почти вплотную к мужу, — Задумайся, хоть на секундочку, Аркаша. Через несколько месяцев твоему сыну стукнет тридцать лет, а у него до сих пор серьезных отношений не было! Одни «пробники», да «однодневки». Ты себя вспомни, Похомов. Мы в двадцать пять лет уже родителями стали. Мое беспокойство вполне оправдано!

— Сейчас молодежь позже семьи заводит, — невозмутимо ответил Аркадий Михайлович, поглядывая на жену сверху вниз, — К чему торопиться?