— Милая, люди меняются, к тому же содержание твоих писем известно леди Мельбурн.

Каролина потеряла дар речи, неужели Байрон и впрямь показывает ее откровения леди Элизабет?! Мать и раньше говорила, что Байрон делится с леди Мельбурн секретами, но не до такой же степени.

Глаза леди Генриетты смотрели почти насмешливо (или Каро так показалось?).

— А… а… это я сама ей показывала!

— Зачем?!

— Она умеет писать любовные письма, еще не забыла, как это делается.

Леди Генриетта схватилась за голову:

— Ты с ума сошла! Показывать свекрови свои письма к любовнику! Теперь я понимаю, почему у Мельбурнов идет разговор о вашем с Уильямом разводе.

— Разводе?.. Уильям говорил о разводе?

Уловив в голосе дочери нотку радости, мать перепугалась. Эта сумасшедшая вполне способна развестись с Уильямом в надежде, что Байрон на ней женится. Но глаза леди Генриетты не застилала любовь, она прекрасно видела, что Байрону не просто не нужна Каролина, он лишь удовлетворил свои амбиции и продолжает мучить Каро только ради собственного тщеславия. Байрон никогда не женится на Каролине, разве только она принесет ему миллион в качестве приданого. Однако Мельбурны этого не допустят, если только возникнет подозрение (а Каролина не сумеет удержаться и проболтается) о новом замужестве с Байроном, Мельбурны оставят Каролину ни с чем, повод есть — прелюбодеяние.

Но даже если бы у дочери были огромные деньги и вовсе не было мужа, леди Генриетта предпочла бы любого другого зятя, но не Байрона. Интуитивно она понимала, что Байрон будет издеваться над женой, потому что не любит женщин вовсе. Ухаживать и читать стихи глубоким, проникновенным голосом не значит любить и заботиться. Мужья такого типа не просто эгоисты, они выпивают кровь из своих жен и выбрасывают их за ненадобностью.

Леди Генриетта не хотела такого будущего для дочери, а потому старательно убеждала ее уехать в Ирландию развеяться.

Уехать в Ирландию… Им кажется, что это так просто. Но наступила минута, когда Каролина и сама осознала, что зашла слишком далеко и должна хоть как-то привести в порядок дела и мысли.

Байрон удрал в Челтнем якобы подлечить нервы и отдохнуть от жары, а в действительности, чтобы поискать богатую невесту, потому что финансовые дела у него шли из рук вон плохо. Сам Джордж мрачно шутил, что если не женится, то будет просто обязан пустить пулю в лоб. Его долги росли, как снежный ком.

Планы Байрона выгодно жениться Каролину не волновали, она прекрасно понимала, что у любовника нет другого выхода. И появление новой любовницы ее тоже не пугало, бедной женщине не могло прийти в голову, что у Байрона может быть другая женщина, если у него есть Каролина! Леди Лэм боялась только внезапного бегства своего любовника от кредиторов.

После того как Байрон поклялся, что не покинет Англию, не встретившись с ней, где бы она ни была, Каролина немного успокоилась. Она не могла развестись с Уильямом, чтобы выйти замуж за Байрона и обеспечить его, все, что у Каролины пока было, полагалось ей только как супруге Лэма, либо от родственников, которые немедленно лишили бы всякого содержания, осуществи она свое бегство. Надеяться оставалось только на деньги Байрона, вырученные от продажи Ньюстеда, это означало всегда и во всем, в любой мелочи, самой своей жизнью зависеть от любовника, но влюбленная Каролина была готова и на это.

Ньюстед хоть и был выставлен на торги и даже продан за баснословную сумму — сто сорок тысяч фунтов стерлингов, — но самих денег Байрон пока не имел. Дело не в малой расторопности его адвокатов, просто купивший имение юрист из Ланкашира Томас Клотон все тянул и тянул время даже с выплатой аванса в двадцать пять тысяч фунтов, которые помогли бы Байрону погасить первоочередные долги. Он запросил документы на Ньюстед якобы для изучения и предпринял еще тысячу уловок, чтобы пока не платить. Это было почти смертельно для поэта, потому что, услышав о продаже Ньюстеда, оживились кредиторы, принявшись требовать свое и напоминать о процентах.

Проценты по долгам уже превышали сами долги, а погасить их было нечем. Байрону не до беспокойной Каролины, которая в доме матери пыталась бороться с ситуацией своим способом.

Не желая уезжать в Ирландию (почему-то казалось, что стоит сделать это, и она потеряет Байрона навсегда), она снова объявила, что беременна. От этого сообщения леди Генриетта схватилась за голову, ведь убедить пусть не Уильяма, но леди и лорда Мельбурн, что ребенок от Лэма, не представлялось возможным.

— Ты с ума сошла!

— Тем не менее это так! И вы не должны заставлять меня нервничать, чтобы не случилось беды.

Вообще-то, леди Генриетта предпочла, чтобы эта «беда» случилась, хотя и опасалась за здоровье дочери. Она решилась на немыслимый в другой ситуации шаг — написала лорду Байрону о предполагаемой беременности дочери. Байрон ответил с насмешкой, что никакого отношения к данной проблеме не имеет, поскольку в последние два месяца не спал с леди Каролиной.

Мать метнулась к дочери:

— Каро, от кого ребенок?!

— Ни от кого, нет никакого ребенка! Едем в Ирландию.

Она уже могла так ответить, потому что за это время произошло нечто, унизившее Каролину окончательно и заставившее окончательно возненавидеть Мельбурн-Хаус и его обитателей.

Леди Генриетта не смогла удержаться и не рассказать дочери о том, что услышала от принца Уильяма. Принни был в ужасе, а шокировать такого человека, как регент с его крайне вольным поведением, очень трудно.

Принц-регент пригласил леди Бессборо для разговора. Та уехала с чувством надвигающейся неприятности. Так и случилось. Разговор происходил за закрытыми дверями, принц пригласил леди садиться, а сам то вставал, то устраивался подле нее на диване. Глядя на Принни, Генриетта вспоминала, каким тот был в молодости. Да… Принни заметно прибавил в весе, однако это почти не сказалось на живости, принц по-прежнему был очень подвижен и любвеобилен.

— Миледи, вы все сошли с ума! Все! Я люблю и уважаю Байрона, но то, насколько он околдовал обе ваших семьи, никуда не годится. Одно дело писать поэмы с вольным содержанием, и совсем иное морочить головы дамам.

Генриетта прикидывала, что же могло так рассердить принца. Тот объяснил сам:

— Ничего подобного я в жизни не слышал — брать матерей в наперсницы! Как вы с леди Мельбурн могли помогать Байрону в этом деле?! Это все равно, как если бы я когда-то взял в наперсницы вашу мать, леди Спенсер!

Леди Генриетта вспомнила свой собственный роман с принцем Уильямом, тогда еще не бывшим регентом, реакцию леди Спенсер и, не выдержав, рассмеялась. Действительно, нелепо, хотя едва ли ее мать стала бы возражать против такого романа. Мамаши ахали и охали, осуждая разгульного и любвеобильного принца Уильяма, но никоим образом дочерей от его чар не оберегали, скорее напротив.

Но смех застыл на устах, когда она сообразила, что принц знает слишком много…