— Но это не так. Видела бы ты себя сейчас. Глаза блестят, щеки горят. Интонации твоего голоса выдают тебя — ты, так же как и я, понимаешь, что мы предназначены друг для друга.

Это судьба, моя дорогая Клодина. Против нее не пойдешь. Тебе не следовало очертя голову бросаться в это нелепое замужество… все было бы гораздо проще. К чему это привело? Обман, интрига, тайные встречи, экстаз украдкой.

— О чем, в конце концов, ты говоришь? Я ухожу.

Он стоял у двери и смотрел на меня. Я почувствовала сильный страх и такое волнение, что стало трудно дышать. Если бы я попыталась пройти мимо него, он схватил бы меня и задержал как пленницу. Я не решилась сделать это еще и… что еще?

Я колебалась, и он продолжал:

— Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю. Зачем ты притворяешься, Клодина? Ты же постоянно выдаешь себя.

Думаешь, я не знаю, что ты столь же сильно желаешь меня, как и я тебя?

— Ты… развратник.

Он рассмеялся:

— Нет. Просто я влюблен, и я не тот человек, чтобы стоять в стороне, в то время как другие получают то, что по справедливости принадлежит мне.

— Тебе! Ты забыл, что я замужем за твоим братом?

— Это не имеет никакого значения. Мы подходим друг другу. Дэвид хороший парень… отличный парень. Ему нужна милая, спокойная маленькая жена. Не моя пылкая Клодина. Она не подходит ему в жены. Ты молода и ничего не знаешь о любви и страсти, о всех тех наслаждениях, которые я надеюсь дать тебе. Дэвид никогда не научит тебя этому. Он достойный… о да… вполне благородный человек. Он ни на шаг не отступит от принятых приличий.

Но я не такой. Я пренебрегаю условностями, что сделаешь и ты.

Они созданы для таких людей, как Дэвид, отнюдь не для нас.

— Я хочу, чтобы ты прекратил говорить о Дэвиде. Он мой муж, и я нежно люблю его. Я вполне довольна своей жизнью.

— Когда ты говоришь с такой горячностью, я уверен, ты стараешься убедить прежде всего саму себя. Ты не удовлетворена и знаешь, что это так. Теперь посмотри на себя. Твое сердце трепещет, глаза горят желанием. Зачем мы теряем время в пустых разговорах?

Он подошел ко мне и, когда я попыталась ускользнуть, поймал и крепко схватил. Он приподнял меня от пола и удерживал в таком положении, словно ребенка.

— Видишь, Клодина, я гораздо сильнее тебя.

— Что ты позволяешь себе?

— Показываю тебе, что нужно делать.

— Джонатан, отпусти меня. Я хочу серьезно поговорить с тобой.

Он опустил меня и, обнимая одной рукой, увлек к постели. Он сел рядом со мной; его рука крепко обнимала меня, ладонь легла мне на сердце.

— Как бьется! — воскликнул он. — Оно бьется для меня.

— Я хочу уйти домой, — сказала я.

— Я думал, ты хочешь поговорить серьезно.

— Да, хочу. Хочу сказать, что ты должен прекратить это, Джонатан. Разве ты не понимаешь, насколько невыносимой станет жизнь? Ты… жить в одном доме. Или нам, или тебе придется уехать. Тебе это будет сделать легче. Ты мог бы жить в Лондоне. Там у тебя много банковских и других тайных дел. Поезжай и оставайся там. Так будет лучше для всех нас. Он рассмеялся:

— Не пойму тебя. Ты обрекаешь меня на прозябание?

— Пожалуйста, не говори так.

— Тогда о чем же мне следует говорить? О погоде? О покупке Софи этого дома? Выпадет ли снег до Рождества? Представьте себе, она приобрела Эндерби! Нет, моя маленькая Клодина, у меня в голове мысли поважнее. О тебе, любимая. Ты завладела мной. Клодина… моя Клодина… не похожая на других… ребенок, и уже женщина… которой так многому надо научиться, и чему я должен буду учить ее.

Только учиться она будет отлично. Я чувствую эту готовность. В действительности, моя милая, это одно из качеств, которые я нахожу весьма привлекательными.

— Я хотела бы слышать разумную речь. Мне пора возвращаться. Думаю, ты поступил не правильно, абсолютно необдуманно, послав сообщение Молли Блэккет. Я помню и другой случай, когда она шила мне платье…

— А, да, глупое создание вернулось слишком быстро. История повторяется, грядущие события дают себя чувствовать заранее. Но теперь она не придет, не так ли?

— Я должна идти.

Я встала, он тотчас оказался рядом.

— Я не могу отпустить тебя, Клодина.

— Я ухожу.

— Как, если я тебя не пущу?

— Ты хочешь сказать, что удержишь меня здесь… против моей воли?

— Я бы предпочел, чтобы ты осталась сама.

— Сама… Зачем? Я сейчас же ухожу.

Он обнял меня.

— Клодина, послушай…

— И слушать нечего. Никаких объяснений. Это чудовищно. Я расскажу Дэвиду… Я расскажу маме и твоему отцу.

— Что за маленькая выдумщица! Знаешь ведь, что не будешь ябедничать.

— Кажется, ты уже решил, что я буду делать и чего не буду.

— Клодина, я люблю тебя. Мы созданы друг для друга. Несколько произнесенных в церкви слов не могут изменить это. То, что существует между нами, — навсегда. Как мой отец и твоя мать. Ты видела их вместе. Это же происходит и с нами. Предопределено свыше… Судьба… Называй это, как хочешь. Не часто двое встречаются и понимают, что они и есть те единственные, созданные друг для друга. Это о нас, Клодина, и бесполезно притворяться.

— Полагаю, у тебя заранее обдуман подход ко всем замужним женщинам, которых ты добиваешься.

— Я никогда раньше не говорил таких слов. Существует только один человек, которому я сказал бы это. Клодина, не стоит противиться тому, что должно произойти. Посмотри правде в глаза, Прими ее. И попробуй сделать вывод.

— Похоже, ты считаешь, что я так же испорчена, как и ты.

Он запрокинул мне голову и поцеловал в шею. Вопреки моему желанию, меня охватило сильное возбуждение. Мне следовало повернуться и бежать. Я знала, что должна это сделать, но он не отпустил бы меня: и, если быть до конца честной, должна признаться, что мне не хотелось уходить.

— Джонатан, — спокойно сказала я. — Ну, пожалуйста, пожалуйста, отпусти меня.

— Нет, — твердо ответил он. — Ты — моя.

Ты совершила глупость. Ты наверняка всегда понимала, что не стоит выходить замуж за Дэвида.

— Не надо! — закричала я. — Я люблю Дэвида. Он хороший и добрый. Он все, что мне нужно.

— Ты говоришь так, потому что не знаешь, что тебе нужно.

— А ты, конечно, знаешь.

— Конечно.

Он потянул с плеч лиф моего платья, как это было тогда в примерочной.

— Нет! — кричала я. — Нет!

Он опрокинул меня на постель.