– Не подходи! Любую падлу замочу! В сортире или в чистом поле!.. – диким голосом взревел он, но, почувствовав, что силы на исходе, безнадежно опустил мешок.

Теперь все зависело от победителей.

От них мерзко несло чесноком, потными ногами, лежалой колбасой и валерьянкой.

Пупель Еня, ощутивши некое затишье, робко и с надеждой поднял голову, но при виде нечесаных страшилищ глухо застонал и снова пал ничком.

– Вы кто такие? – севшим голосом осведомился капитан. – Или вы… не того?

– Что? Кто такие? – весело переспросили налетчики. – Мы, дедушка, вольные прыгуны. В бегах находимся. Оппозиция здешнему режиму.

– Сам ты дедушка, – окрысился Матрай Докука. – И впредь не смей так называть меня! Сопляк!.. А что до оппозиции – оно, конечно, дело стоящее…

– Это – завсегда, – осклабились налетчики.

– Ох, мать честная, прямо офалдеть! – с немалым изумлением воскликнул Ривалдуй. – Вы что же – понимаете нас?

– Нý так!.. Беглец беглеца обязан понимать. Иначе никакой оппозиции не получится.

– Странно, но логично, – согласился капитан. – Но почему ж тогда…

– У нас в мозгу особые толковые анализаторы сидят. Загадка природы в некотором роде, – с довольным видом взялись объяснять лохматые. – И нюх направленный. Правда, со зрением и со слухом слабовато… Так что громче говорите!

– А ручку золотить не требуете? – опасливо поинтересовался капитан.

– Нет, ни за что! Мы – не вымогатели. Мы занимаемся честным разбоем.

– Не понимаю… Вы же – в оппозиции?!

– Вестимо! Но ведь есть нам что-то надо! И одежонка в холода нужна. Нам же из города подачек не шлют. Вот разбоем и занимаемся.

– А у нас – ничего нет, – предупредил капитан. – Давным-давно – ничего. Хоть шаром покати. Видите – голые совсем. Нищета!

– Даже стыдно иногда, – подтвердил Ривалдуй. – Иногда.

– А мешочек? Нетто, брутто…

Лохматые ловко подхватили заветный мешок, распахнули его, жадно взялись было в нем копошиться, но тотчас, брезгливо скривившись, вернули владельцам.

– Фи! – в один голос сказали лохматые, обиженно гремя цепями. – Гадость-то какая! Ветчина, огурчики, селедка… Пять лет только этим и пробавлялись. У нас теперь аллергия на них. Организм не приемлет и душа бастует.

– Весьма сожалею, – с облегчением вздохнув, посочувствовал капитан. – Каждому – своё.

– А вот от человеческого тепленького мяса мы никогда не отказывались! – лязгнув зубами, будто капканы спустив, алчно заявили налетчики.

– Что вы этим хотите сказать? – содрогнулся от ужаса Ривалдуй.

– Ежели другой какой нормальной пищи нет, нам придется вас скушать, – охотно и не без самодовольства пояснили лохматые. – Тоже, знаете, форма протеста. Дескать, в городе никак нельзя, а мы – наперекор!.. Вот – прямо сейчас – костерок разведем, поджарим вас и скушаем.

– Приехали, – развел руками капитан.

– Вы… не того!.. – смятенно вставил Ривалдуй. – Я, значит, это… Вы…

– Не имеете права! – жалобно, не поднимая головы, заканючил Пупель Еня. – Мы ведь тоже – в бегах. А как же солидарность и… вообще?..

– Голод – не тетка, – вздохнули лохматые. – Тут уж… не до солидарности.

– Нет! – заорал не своим голосом Матрай Докука. – Не позволю! Мир – народам! Счастье – всем! Друзьям – привет! Мы будем драться! Протестуем!

– Будем драться, – подтвердил угрюмо Ривалдуй. – До самого последнего конца. И, может быть, еще чуть-чуть…

В следующую секунду две пятерни зажали капитану рот и глаза, а семь или восемь рук сноровисто охватили тело, вскинули повыше и понесли…

Потом его вдруг чем-то упругим, но тяжелым хорошенько стукнули по голове, и капитан потерял сознание.

Пункт десятый

Очнувшись, Матрай Докука обнаружил, что крепко-накрепко привязан к громадному вертелу, под которым лохматые, довольно ухмыляясь, готовились разложить костер.

Справа, так же скрученный по рукам и ногам, висел поникший Ривалдуй, а слева, на третьем вертеле, тихонько подвывал Пупель Еня.

– Вай-вай-вай! – подвывал он. – Я же хороший… Мне будет больно! Я так не играю! Нет! У-у-у!..

– Сволочи! Нет, ну какие сволочи!.. – цедил сквозь зубы Ривалдуй. – Ничтожества! Мещане…

Матрай Докука злобно повращал глазами, всем телом содрогнулся и тотчас оглушительно чихнул.

– Будьте здоровы, – душевно пожелал лохматый. – Неужели – просквозило? Ну, теперь недолго… Вы уж подержитесь. Нам больная пища не нужна.

– Я покажу тебе больную пищу! – огрызнулся капитан.

Наконец костер был сложен.

Лохматые выпрямились, отряхнулись и с удовлетворением поцокали языками.

– Перед тем, как мы вас скушаем, – милостиво изрек один из налетчиков, – вам, уж так и быть, предоставляется последнее приветственное слово. Можете помянуть близких и знакомых. Можете покаяться в грехах. Тематика не ограничена. Отведите душу, не стесняйтесь. Только, чур, о нас гадостей – никаких. А то весь аппетит нам перебьете…

– Вы необычайно добры, черт побери, – пробурчал капитан, ворочаясь на жестком, очень неудобном вертеле. – Пупель, тебе есть, что сказать?

– Отстаньте от меня, – громко всхлипнул Пупель Еня. – Вы еще будете издеваться?! Меня зажарят…

– Ривалдуй, а ты что скажешь?

– Суковатую дубинку бы мне в руку – я бы им всё растолковал!

– Понятно… В таком случае говорить буду я. Последний шанс, ребята! Вспомним умные реченья Портифона. Он отличный преподал урок.

Капитан еще немного покрутился на толстом шершавом вертеле, устраиваясь поудобнее, чтоб нигде не жало, потом глянул вниз – сухие сучья и поленья ровными кучками лежали на земле – и зажмурился.

– Братья мои! – начал Матрай Докука тихо, будто и не обращаясь ни к кому. – Друзья! Товарищи! Гости и хозяева планеты! Чтó есть мы на теле этого космического тела? Чтó есть это космическое тело в безднах космического пространства? Вдумайтесь в эти вопросы, дорогие мои. И тогда вы поймете, что далеко не все так просто, что вечность не замыкается в нашей смертности, а необъятное простирается далеко вокруг наших представлений о беспредельном! – Он висел лицом вниз, ему было трудно говорить, прерывалось дыхание, пучили некстати газы, кровь стучала в висках, озноб сотрясал все голые члены, но капитан не сдавался. – Мы на пороге великого, братья! Да! Как говорили классики, бесспорно и неотвратимо! На просторах непознанного наши дороги встретились, не разошлись, а встретились, рванулись к новым рубежам! Черное осталось невидимым, а лиловое в своей белизне засверкало, как чистые грани алмаза. И крапинки вдобавок – огоньки в ночи!.. О, восхитительная правда – всюду, без границ и тормозов! И в этом – великая суть! Вы должны ее понять, прочувствовать и возлюбить, должны слиться с ней на веки вечные! Вы прозрели, товарищи! Я призываю вас к большому покаянию. Немедленно. Ура и прочее! Фалдец! Все встают! И каются, каются!.. За настоящее, за прошлое, за будущее, за себя и за других, за матушку-Вселенную, за всё-всё-всё!.. Не позволим глумиться над невиданной историей! Планета – наша, космос – наш! Духовно скрепимся навеки!.. Ну-ка, ну-ка, кто шустрей, кто больше наберёт очков?!