Они взялись-таки за камни. Катастрофа была причиной (или поводом?). Ведь складывали мы камни вручную, без цемента, без всякой техники безопасности. Однажды холм вздрогнул, камни посыпались. Кто пострадал? Старики и женщины, слабые и неповоротливые. А что смотрел пророк? Камни полетели в меня.

«Гипномаска! Срочно! Я груда спекшихся кусков туфа. Я туф, туф, никакого Астралата тут нет».

Тут бы я мог спокойно удалиться, но совесть не позволила. Несмышленыши эти огнеупорные, что с них спрашивать? Если ребенок выплюнул на тебя горькое лекарство, не прекратишь же лечение. Ну покинул бы я эту толпу, что дальше? Побредут назад через пустыню, половина погибнет дорогой, половину уцелевших господа казнят для острастки. Тысячи мертвецов за несостоявшееся избиение одного пророка! Великовато наказание за обиду.

Я подождал, пока алюмики одумаются, явился к ним в привычном для них образе и потребовал три дня. Три дня, как Колумб. Нет, я не был уверен, что трех дней хватит, но надеялся. Расчетную высоту мы набрали. Из-под земли слышался треск, вероятно, кора уже лопалась. Возможно, и обвал был вызван проседанием.

И древний бог Этрэ, сделавший пустыню пустыней, не сумел совладать с сопротивлением материалов. Кора лопнула к концу третьего дня. В надлежащий момент напряжения сдвига превзошли предел прочности, основание холма отслоилось, холм начал погружаться, словно пароход с пробитым днищем. А по обводу его брызнула лава, светоносная, животворная. По понятиям огнеупорных, родилась жизнь в пустыне.

— Это ты создал лаву, Неторопливо Думающий? — спросил Кузнец.

Попытался я объяснить ему, как подземное давление в центре достаточно крупных небесных тел рождает ядерную энергию, а энергия плавит давящие сверху слои.

— Ядрэ-Нэрэ — это твой бог?

И это был еще самый толковый!

Но в мою задачу не входило читать курс естествознания. Я сам сдавал экзамен, и так задержался на столько дней. И фильтры пора было менять и накипь счищать. Так что, улучив минуту, когда алюмики устали ликовать, я собрал их и произнес прощальную речь.

— Главное я показал, — говорил им я. — Теперь вы и сами сумеете, складывая каменные холмы, добывать лаву в пустыне. Кругом просторно. Живите дружно, места всем хватит.

Некоторые плакали, убеждали меня остаться.

— Не могу, долг призывает.

— Долг это твой бог? Кто важнее, Долг или Ядрэ-Нэрэ?

Но некогда было разъяснять, проводить антирелигиозные беседы. Дышал я уже с трудом. Даже не стал придумывать гипно-маску поубедительнее. Крикнул «прощайте!» и включил стартовые двигатели. Мелькнули удивленные лица, руки, воздетые к небу, сверкающее кольцо нового озера, холм, погружающийся в лаву. Вверх, вверх! Набежали тучи, все затянуло багровым туманом. А там и черное небо, узоры звездной пыли. Среди пылинок одна ползучая станция зафоновой связи. На ней будка, вошел, набрал номер…

Как будто и пяти минут не прошло. Сидят мои профессора за той же кафедрой. Лирик пьет чай, позванивая ложечкой, Техник морщится, давя сигарету в пепельнице. На лице у него написано: «Страдалец я. Знаю, что студент будет нести ахинею, но обязан слушать».

— Докладывайте коротко, — говорит Граве. — Мы следили за вашими действиями (как это? Две недели следили?).

— Девиз астродипломата пойми, предложи, помоги… — выпаливаю я. — Что я понял? Планету 2249 населяют сапиенсы с достаточно развитым мозгом. Труд у них ручной, малопроизводительный, подневольный. Все свои силы они тратят на добывание хлеба насущного. Как я помог? Научил их легче добывать хлеб, освободил умственные силы. Теперь у них есть время и возможности для саморазвития. Думаю, что через несколько поколений ваши космонавты найдут в мире 2249 зрелую цивилизацию, с которой можно будет вести переговоры.

— Ну что ж, — говорит Техник. — Возможно, вы правы, а может, и нет. Наука ничего не принимает на веру. Отправляйтесь еще раз к вашим алюмикам и, если ваш вывод правилен, вступайте в переговоры. Пожалуйста, в ту же зеленую кабину.

— Сейчас отправляться? — Я недоумеваю.

— У нас не принято прерывать экзамен, — вступает и Граве. — Вы же сами не хотели поблажек.

— Я сказал, что надо пропустить несколько поколений.

— Мы поняли. Идите.

Они поняли, но я не понимаю чего-то. Впрочем, на экзаменах не спорят. Лучше промолчать, чем выдать невежество.

К удивлению чувствую, что я не так уж устал. Вхожу в свою зеленую кабину, набираю цифры на диске…

Да, планета изменилась, это заметно с первого взгляда. Раньше она была однотонно шоколадной с прожилками, теперь вся усеяна светлыми крапинками. Видно, моя наука не прошла даром Алюмики продавили кору в тысячах мест, создали тысячи оазисов.

Когда они успели? Непонятно. Мой рейд на кафедру и обратно занял часа четыре. Судя же по количеству пятен, в огненной пустыне поработало несколько поколений. Очевидно, я основательно ошибся в темпе их жизни.

Спускаюсь к одному из озер, миную черную каемку — посевы на берегу, освещенном лавой. За ними в тылу бугорки, каплеобразные, обтекаемые, все выстроены острыми хвостами к господствующему ветру. Держу на самый крупный бугор рассчитываю войти в харчевню, сесть в ступу, послушать, о чем ведутся хмельные беседы. Дорогой присматриваюсь к одежде покрой тот же, но в моде клетчатое. Заказываю гипномаске клетчатый кафтан. Потертый, запыленный. Включаю киберперевод. Надеюсь, язык не изменился за это время. Вхожу.

Но это был не Дом хмельной лавы. Никаких столов, никакого угощения. Ступы стояли полукруглыми рядами, а заполнявшие их огнеупорные внимали оратору, стоявшему на помосте. И был оратор тот как две капли воды похож на Жреца, того, что называл меня лжепророком, камнями хотел побить. Конечно, это был не тот Жрец, а потомок его в пятом колене.

Стоя на кафедре, он водил длинным стеблем по картинам, грубо намалеванным на стенах, и вычитывал заунывным голосом:

«…И во гневе сказал Великий Ядрэ: «Если нет мне почета от моих созданий, уничтожу их корень, стебли и побеги. И светлая лава станет черным камнем, и кровь станет камнем в их жилах…»

«…И услышал те слова Милосердный и пал перед Вседержителем ниц, молвив: «Велика вина сих, впавших в ничтожество, но не спеши, отец мой, во гневе содеешь непоправимое. Разреши мне сойти в их страну, чтобы мог я поведать забывчивым истинную истину…»

«…И был он для смертных невидим, но демоны ощутили, как вздрогнули их подземелья под стопами Божественного. И демон Демонов, чье имя произносить греховно, послал двух слуг, приказав им принять облик хищных лфэ. И напали хищные на жницу из жниц, возвращавшихся с песней, и понесли ее, терзая когтями и клювами…»

«…Но Неторопливый в словах и думах был скор на доброе Дело. Он кинул молнию и рассек тех демонов, отрубив им