– Именно что прах, а не информационная и управляющая всеми твоими процессами матрица, – твоя душа в твоём обозначении. Она же находится вовне тебя самой. Или ты того не ощущаешь?

– Странные разговоры у неостывшего пока тела твоей же умершей дочери, вот что я тебе скажу, – грубо ответила ей Ифиса, не желая соблюдать этикет вежливости с такой неприятной пришелицей. – Ты бы хоть поплакала, если уж ты мать.

– Я поплачу, когда вы отсюда уйдёте. Причём, желательно обе. – Она обернулась к старику Тон-Ату, ожидая его воздействия на пожилую и молодую дикарку, кем они с Раминой несомненно были в её мнении.

– Ифиса, – обратился к Ифисе Тон-Ат, бледный до ужаса, но всё такой же твёрдый и спокойный по виду. – Я попрошу тебя забрать с собою сыновей Ланы. Пусть они пока побудут у тебя. Мальчики только обрадуются внезапному путешествию. Им незачем видеть свою мать в таком виде. А потом Руднэй заберёт их. Я уже дал распоряжение своим людям. Они вместе с детьми ждут тебя и Рамину внизу. Вас довезут до места очень быстро. Если же тебе не здоровится, то оставь их в доме своей дочери Олы.

– Я заберу их в свой павильон! Пусть у меня там бегают, – встряла заплаканная Рамина. – У меня и вкусностей там полно, и парк, и прочая красота. А Ифиса пусть уж отдохнёт.

Ифиса не могла ни оценить её прыти. Рамина сразу же усекла, чьё место она с успехом может занять в самом ближайшем будущем. Пелагея никак не отреагировала на сведения о том, что у её дочери осталось трое сыновей. Она стояла к Ифисе и всем остальным спиной, лицом к лежавшей Лане, а лицо самой Ланы закрывала та самая маска нездешней красавицы. Да ведь и сама Лана была нездешней. Пелагея гладила по голове того, кого назвала Костей. Он так и не встал с коленей, так и замер лицом вниз, так и не изменил своей позы. Она считала, что утешение необходимо живым, а мёртвым не нужны никакие уже слова. Как и слёзы им ни к чему.

– Вот почему Руднэй не любил Лану! Вот почему! Он её только жалел, только послушался своего отца. Он всегда знал, что она безнадёжно больная, а, Ифиса? – тараторила Рамина, спеша за Ифисой вниз по невероятно длинной лестнице с холма. Та была пологой, но казалась нескончаемой. – Нет, это как же они тут бродят каждый день по такой крутизне? – возмущалась Рамина.

– Да не бродят они тут, – ответила Ифиса, удивляя Рамину своей вне возрастной ловкостью, с какой спускалась вниз. – У них развита система подземных дорог и тоннелей. Из домов есть выходы в подземные уровни тутошнего города. А тут они выходят только ради прогулки по чудесным окрестностям. Ты заметила, какая жуткая и как будто каменная та особа, что выдала себя за мать Ланы? – Ифиса вдруг остановилась. – И ведь ни слезинки не пролила. А страдала так, что я на расстоянии ощущала раскалённые от горя вибрации, идущие от неё. Они даже меня жгли, так было ей больно. Так больно! А она терпела. К чему?

– Какая ты необычная, Ифиса. Я ничего такого не чувствовала. А тётка, и правда, не пойми с кем и сравнить её. Чучело какое-то, выкрашенное золотой краской. Может, она из той же расы, что и дед? Как думаешь? Она и ростом намного ниже Ланы. Лана же высокая была, а эта как я ростом. – Тараторя, Рамина явно пыталась заговорить свой собственный внутренний ужас, так и не покинувший её. Она никак не могла сосредоточиться на спуске, то и дело спотыкаясь. И упала бы, не будь рядом Ифисы. Та была подобна глыбе, удерживающей зыбкую и полупьяную от потрясения спутницу. Внизу они увидели двух мужчин и трёх детей, ожидающих их. Дети стояли смирно и уже не кричали и не сновали туда-сюда.

– Слёзы утри! – приказала Ифиса. – А то дети увидят. К чему им? Не вздумай там у себя разрыдаться и проболтаться! Поняла?

Рамина тёрла лицо ладонями, натирая и без того свою покрасневшую кожу, – Я уже в норме, Ифиса.

– Когда Руднэй прибудет к тебе за детьми, пользуйся моментом, но будь благоразумна и предельно сдержана. Не мне тебя учить, дурочка. Кажется, он серьёзно тобою заинтересовался. Конечно, какое-то время он будет скорбеть, а там… Где ещё ты найдёшь себе такого мужчину? Можно сказать и так, что Лана сделала тебе посмертный подарок. – Ифиса по-матерински поцеловала в щёку дочь своей давней соперницы, навеки исчезнувшей из запутанной сетки координат прекрасного мира, щедрого на скорби. – В чём-то та инопланетная ведьма и права. К чему они, крики и вопли тем, кто ушёл отсюда навсегда? Но какой странный и нелепый финал всему. Можно сказать, внезапный обрыв или напротив, безмерная усталость, заставившая её уйти туда, куда её кто-то же и позвал?

– Она не ушла, а улетела, – отозвалась Рамина. – Ты забыла, ведь Руднэй видел большую птицу в небе… – Вслед за Раминой и Ифиса задрала голову к небесам. Они излучали свет. Они и были светом. Они были бесконечностью, были вечны. И они всякому живущему обещали её – вечность. И они всегда обманывали. Или же нет?