— Должна признать, мои выводы во многом умозрительны, учитывая большое количество неизвестных, и все же отсутствие орудия убийства очень важно. Если бы ты нашел рядом с трупом, например, пистолет, скорее всего, пришел бы к выводу, что Харальд Олесен покончил с собой. И для убийцы так было бы гораздо проще. Зачем придумывать сложные планы с магнитофонной записью? Раз убийца не рискнул бросить рядом с трупом оружие, значит, действовать ему пришлось раньше, чем он планировал. Пока мне в голову приходит единственное объяснение: он хотел продемонстрировать, что мы имеем дело именно с убийством, а не с суицидом. И как бы там ни было, вопрос о том, почему это произошло именно сейчас, во многом связан с причиной случившегося. В связи с последним большой интерес представляют его завещание и деньги, снятые со счета. После выходных займись ими в первую очередь. А пока попроси соседей предъявить сведения о своих финансах. Для начала любопытно, кто из них согласится, а кто станет увиливать под разными предлогами.

У меня тут же возник следующий вопрос:

— Думаешь, дело связано с деньгами?

Прежде чем ответить, Патриция целую минуту или даже больше задумчиво грызла морковь.

— Деньги, конечно, могут играть важную роль, но, по-моему, они в нашем случае не главное. Деньги — след, который приведет нас к чему-то более серьезному и мрачному. Во всяком случае, у нас есть уже несколько зацепок, которые указывают на прошлое, на войну.

Почему так бывает, что у тех, кто говорит, будто деньги не главное, их, как правило, много, подумал я. Но, прежде чем успел заговорить об этом вслух, собеседница снова меня опередила:

— По-моему, тот, кто нам нужен, действует не как все нормальные люди. Нам нужно искать так называемого человека-муху.

Несмотря на то что мои познания в зоологии выше среднего, вынужден признать, что Патриция упомянула неизвестный для меня вид — и вообще, при чем здесь мухи? С минуту поломав голову, я не выдержал и спросил, что она имеет в виду. Патриция улыбнулась, пытаясь изобразить раскаяние, но у нее это плохо получилось.

— Извини, я забыла, что ты не в курсе. Термин «люди-мухи» я придумала сама и так часто им пользуюсь, что забываю о том, что другие меня не понимают. И все-таки мне кажется, что это имеет отношение к делу. Есть много людей, которые в какие-то моменты жизни сталкивались с тяжелыми, травматичными испытаниями и позже так и не сумели справиться с последствиями. Я называю их людьми-мухами, потому что они долгие годы кружат над тем, что с ними случилось. Как мухи вокруг мусорной кучи, проще говоря. По-моему, таким человеком-мухой был и сам Харальд Олесен, несмотря на его выправку и безупречную внешность. Подозреваю, что и его убийца из таких.

Я понял, что Патриция имеет в виду, и немного приободрился. Угадывалась связь с одной из моих собственных версий.

— По-твоему, все улики указывают на Конрада Енсена?

Прежде чем ответить, Патриция задумчиво покачала головой:

— И да и нет. Сейчас Конрад Енсен — самая очевидная муха из всех соседей. Но подозреваю, что не единственная. Кроме того, по разным причинам я сомневаюсь в том, что он — тот, кто нам нужен. Я бы поверила в то, что он убийца, если бы тебе удалось найти прямую связь между его военным прошлым и прошлым Харальда Олесена.

До сих пор я соглашался со всем, что Патриция говорила. Внезапно мне пришло в голову, что я должен спросить ее о синем дождевике. Едва упомянул дождевик, Патриция просияла и наградила меня долгожданным комплиментом:

— Ты совершенно прав — дождевик может оказаться решающей уликой! Как только выяснится, кто выбросил синий дождевик, мы, можно считать, наступим убийце на пятки. Трудность в том, что дождевик нашли только утром в пятницу. А в четверг вечером никто специально не искал в квартирах других жильцов такую вещь. Я права?

Настал мой черед праздновать долгожданную победу:

— Конечно, мы не искали в других квартирах синий дождевик, о котором ничего не знали, но я почти наверняка могу утверждать, что вечером и ночью с четверга на пятницу такой вещи не было ни в одной квартире. Трудно спрятать большой дождевик во время обыска, а я попросил констеблей составить опись вещей…

На миг мне показалось, что Патриция собирается встать из своего кресла; глаза ее засверкали, а тело напряглось.

— Блестяще, — почти прошептала она. — Это по-прежнему не решающий фактор, но может им оказаться.

Я ждал дальнейших разъяснений, но вскоре понял, что она не намерена продолжать. Поэтому спросил ее мнение о показаниях соседей. На сей раз она не помедлила с ответом:

— В доме сохраняется огромное количество тайн. По-моему, все эти люди очутились там неспроста. Самый подозрительный из всех, по-моему, американский дипломат, но и студентка из Швеции, рантье из Оппланна и дочка миллионера из Берума тоже не на месте в Торсхове, рабочем районе! Допускаю, что некоторые из них совершенно случайно поселились на той улице и в том доме, но вот другие… Более того, я подозреваю, что до сих пор только один из жильцов отвечал на твои вопросы совершенно откровенно и честно.

Патриция замолчала. Она, конечно, догадывалась: я тут же спрошу, кого она имела в виду. Я ее не разочаровал. Услышав вопрос, она снова наградила меня самой невыносимой улыбкой и вырвала страничку из блокнота. Прикрывая страничку левой рукой, она написала несколько слов, а потом сложила листок. Позвонила, вызывая горничную. Пока мы ждали, Патриция улыбалась обезоруживающе и невинно:

— Пожалуйста, прости мою эксцентричность, но я стреляю наугад и, возможно, ошибаюсь. А если так и есть, нельзя допускать, чтобы мои домыслы влияли на ход следствия.

Как только в дверь постучали, она прекратила разговор и протянула листок горничной:

— Пожалуйста, положите в запечатанный конверт и пошлите инспектору уголовного розыска Колбьёрну Кристиансену в управление полиции Осло. Адрес вы найдете в телефонном справочнике. Бросьте письмо в почтовый ящик вечером, по пути домой.

Бенедикте ошеломленно переводила взгляд с Патриции на меня и обратно. Она ничего не понимала.

— Прошу вас, Бенедикте, не старайтесь ничего домыслить. Вам следует выполнять то, что сказано, и тогда все будет хорошо, — резко продолжала Патриция.

Бенедикте была явно смущена, она взяла листок и поспешила удалиться. Мне стало не по себе, хотя, возможно, именно так они обычно и разговаривали. Однако мне хватало своих забот и без проблем семейства Боркман.

Патриция заговорила лишь после того, как за Бенедикте закрылась дверь.

— Почту