— Что происходит? — спросила она Уадха Менеха.

— Вопрос старшинства, твое величество.

Итак, не было сомнения, что это была ссора из-за старшинства между Нахтмином и Шабакой по поводу того, кто и в какой последовательности должен идти за монархом. Шабака намеревался идти в том же ряду, что и Нахтмин, но Ай этого не разрешил: как главнокомандующий царства и царевич Нахтмин был выше по рангу. На следующий день Анкесенамон отправилась расспросить обо всем царя.

— Я полагаю, будет полезно, если ты мне назовешь имя регента на случай, если с тобой что-то случится.

— Ты об этом знаешь, я не изменил своего решения. Нахтмин. Как главнокомандующего его уважают и ценят не только военные. Он полон энергии.

— Кажется, Шабака оспаривает его старшинство.

— Он немного перегибает палку, — заметил Ай, улыбаясь.

— Почему ты выбрал имя Аменхотеп для его сына? Это стало для него поводом питать большие надежды.

Ай вздохнул.

— У меня сложилось впечатление, что мы освобождаемся от кошмара после стольких лет распрей и полуцарей у власти!

«Полуцари» — это слово звенело в голове Анкесенамон. Это верно, Сменхкара и Тутанхамон были слабыми людьми. Но «полуцари»!

— Я хотел вернуть уважение этому знаменитому имени — Аменхотеп. Шабака из породы сильных людей. Его сын будет таким же, какими были основатели династии. Мне представился случай. Я его не упустил.

— И кто же будет наследным принцем? — спросила она.

— Если мои пожелания будут исполнены, то твой сын Хоренет должен будет сочетаться браком с Нефериб, дочерью твоей покойной сестры. Они образуют царскую пару под регентством Нахтмина.

— А Аменхотеп?

— Излишек товара не повредит, моя царица. Я предпочитаю, чтобы у нас были два принца вместо одного. Я не могу предусмотреть всего, что произойдет после моего ухода. Главное, чтобы у нас в роду были сильные мужчины.

Возможно, он был прав.

Несколько недель прошло без особых событий, не считая традиционных праздников.

То ли из-за того, что Нефернеруатон стала матерью, то ли в результате внезапного осознания себя женщиной, у нее все больше менялся характер. Безрассудная и странноватая девушка, какой она была в предыдущие годы, стала прекрасной матерью, внимательной ко всем моментам жизни своего ребенка.

Во время долгих бесед с сестрой и кормилицами она, некогда занятая лишь прическами, румянами и благовониями, интересовалась количеством молока и временем отнятия от груди.

— По крайней мере, по истечении года, — ответила Анкесенамон.

Но Сати покачала головой.

— Госпожа, поверьте мне, лучше пораньше приучить ребенка к обычной еде. Я советую отнять от груди на девятом месяце. Это делает детей сильнее.

Стало быть, для Хоренета наступил этот момент.

Совместные ужины также способствовали восстановлению былой семейной атмосферы. К ним присоединялся Нахтмин или Шабака, бывало что и сразу оба, а иногда и царь.

Как-то вечером Нахтмин пришел к царице на ужин, хотя знал, что будет и Шабака. Он казался озабоченным. Анкесенамон поинтересовалась у него о причине такого настроения.

— Когда ты видела царя последний раз? — спросил он.

Она встревожилась.

— Но… Этим утром…

— Я только что от него. Мне он показался очень усталым.

Анкесенамон резко поднялась.

— Не торопись, твое величество, — сказал ей Нахтмин. — Он попросил дать ему отдохнуть до завтра. Сеферхор рядом с ним.

В ту ночь во дворце никто не спал. На рассвете следующего дня царица, ее сестра, Мутнехмет, Шабака и Нахтмин встретились перед покоями царя, все были обеспокоены. К ним вышел спокойный Сеферхор. Несколько мгновений он молча на них смотрел, а затем сообщил, как будто его об этом спросили:

— Этим утром его величеству намного лучше. Он только что встал, чтобы умыться. Разумеется, он будет тронут вашим вниманием, но не заходите туда все одновременно.

Было очевидно, что именно Анкесенамон должна войти первой, а вместе с ней и Шабака. Они услышали голос Ая, доносящийся из ванной комнаты. Он отдавал приказы слугам. Все успокоились. Вскоре Ай вышел из ванной в сопровождении слуги, который вытирал ему поясницу. Царь окинул всех взглядом и весело сказал:

— Это случится, но не сегодня.

Шабака расхохотался.

— Как я этому рад, мой царь, мой господин!

Анкесенамон подошла к царю и поцеловала его в щеку. Он положил руку на ее плечо.

— Это Нахтмин вас встревожил? Вчера у меня было легкое недомогание. Думаю, сказалась загруженность работой. Или заботы.

— Заботы? — переспросила Анкесенамон.

— Маху сообщил мне, что вот уже на протяжении нескольких дней наблюдается непонятное передвижение войск от Мемфиса к Стене Принцев. Завтра я ожидаю донесения гонцов. Теперь позвольте мне одеться.

Царица сообщила тем, кто ожидал своей очереди за дверью, что царь восстановил свои силы. Все с облегчением вздохнули и вернулись в свои покои.

— Стена Принцев, — объяснил Шабака царице, когда они были в большом зале, — это высокая стена, выстроенная на востоке, чтобы помешать вторжению бедуинов. Какой же была причина передвижения войск, о чем сообщили шпионы Маху?

Следующий день прошел без инцидентов. Анкесенамон успокоилась, по крайней мере внешне.

На рассвете следующего утра она и Итшан были разбужены сдержанным, но настойчивым стуком в дверь. Анкесенамон встала, чтобы узнать, в чем дело. Приоткрыла дверь. В неясном свете вырисовалось лицо Уадха Менеха. Мертвенно-бледное. Перекошенное.

— Твое величество, — проговорил он с дрожью в голосе, — прости меня, но…

Он не мог говорить, но ему уже не надо было заканчивать свое сообщение.

— Подожди. Я сейчас оденусь, — сказала она.

Она набросила на плечи накидку и последовала за старым Распорядителем церемоний по еще прохладному коридору.

— Хранитель гардероба нашел его этим утром в своей постели… бездыханным…

Он не осмелился сказать «мертвым».

— Надо разбудить полководца Нахтмина и Первого советника, — повелела она, не узнав своего собственного голоса.

Слишком хорошо ей было знакомо это гробовое молчание, прерываемое шепотом и скрипом сандалий на усыпанных песком плитах, — она его прочувствовала после смерти своего отца. Затем матери. Сменхкары. Мекетатон. Пасара. Сетепенры. Тутанхамона. Нефернеферуры.