– Когда освободишься, зайди ко мне, решим с помещениями и поговорим о кадрах, – повернулся и вышел.

Как только Шатров закончил печатать, Крымов, кончивший писать секунд на пятнадцать раньше, протянул ему свою бумагу и сказал:

– Надо подписать.

Шатров хмуро взглянул на него, положил бумагу в папку вместе с только что отпечатанным листом и ушёл в кабинет. Через минуту он вышел вместе с Меркуловым, сказал одному из сидящих: – Проходите, – отдал Крымову его бумагу с резолюцией Берии, машинописный лист запечатал в конверт, подписал его: «Заместителю наркома внутренних дел СССР по кадрам капитану государственной безопасности Б.П.Обручникову» и посмотрел на Жаткина:

– Товарищ капитан госбезопасности, товарищ нарком сказал, что Вы, вероятно, захотите отнести это в Отдел кадров.

– Так точно, давайте, – Жаткин забрал конверт и они вышли в коридор.

– Вы, товарищ Рябов, идите работайте, мне в Отдел кадров, а товарищу Крымову в секретный отдел. Позже я зайду в группу, – козырнул и, не дожидаясь ответа, пошёл оп коридору.

В помещении группы Сергея Петровича уже дожидалась расшифрованная стенограмма записки об автомате Калашникова. Он быстро её проверил и отдал Люсе перепечатывать начисто.

– Теперь делаем по четыре экземпляра, – и, на вопросительный взгляд, пояснил, – У нас появился ещё один начальник.

– Так нам бумаги надолго не хватит, – проворчала Люся, заправляя в машинку сразу четыре листа бумаги, – И копирки тоже.

Крымов с портфелем появился как раз тогда, когда Сергей Петрович заканчивал вычитывать чистовик последнего документа. Закончив с этим, он разобрал копии, скрепил их и отдал Крымову:

– Это готово, можно относить. Покажите, пожалуйста, как эту штуку опечатывают.

– Я думал, Вы знаете, – и оглянулся на Меньшова. Тот пожал плечами. Красная как мак Люся прошептала:

– Нам рассказывали и показывали, издалека.

Совместными усилиями (Сергея Петровича тоже этому учили лет пятьдесят назад, на военной кафедре мединститута) минут за десять они разобрались с пластилином, суровым нитками, фанерой с выемкой и металлической номерной печатью. Ещё раз осмотрев печать, Сергей Петрович спросил:

– А для сургуча она подойдёт?

Ответила Люся:

– Думаю, да.

– Тогда мне ещё и сургуч понадобится. И чем его разогревать. А Люсю, я думаю, можно сегодня отпустить.

Крымов озадаченно посмотрел на Сергея Петровича:

– Сургуч – это просто, а вот разогревать… Ладно, постараюсь достать, – и повернулся к Люсе:

– Раз ты Сергею Петровичу сегодня не нужна, то можешь идти отдыхать. Когда ей завтра приходить?

– Как обычно. Я постараюсь с этим сегодня закончить, если удастся, то завтра можно будет диктовать.

– А можно я кино посмотрю? – она опять покраснела и умоляюще посмотрела на Сергея Петровича. Тот пожал плечами и оглянулся на Крымова:

– Я не против.

– Ладно, смотри. А ты, – это уже Игорю, – сиди в другом углу и занимайся делом.

– Каким?

Крымов аж задохнулся:

– Охранять товарища Рябова! Если бы этот гад его увёл, было бы очень много проблем. У всех, вплоть до наркома.

Сергей Петрович забрал из сейфа телефон и зарядку, Крымов положил в сейф две копии только что отпечатанной записки о патронах, запер его, другие две копии положил в папку и ушёл. Сергей Петрович воткнул зарядку в розетку в углу комнаты, подключил к ней телефон, нашёл и запустил нужный файл:

– Иди, смотри. Это многосерийный фильм о Софье Палеолог, жене Ивана третьего Великого. Того самого, который построил колокольню Ивана Великого и первым стал называться царём, а не великим князем. Серия далеко не первая, не знаю, как ты разберёшься с персонажами.

Игорь взял стул и сел в другом углу, а Сергей Петрович заправил в машинку лист бумаги, немного подумал и начал печатать:

«Военные в своих мемуарах пишут о трёх ошибках Сталина.

Ошибка № 1

Источники информации: Мемуары советских военачальников, научно-популярные статьи.

Когда немецкие войска стали подходить к Киеву и возникла угроза окружения, кто-то из советских военачальников высшего звена, не помню, кто именно, приходили к товарищу Сталину с предложением отвести войска на восточный берег Днепра. Но он, якобы, запретил это делать, мол нельзя сдавать столицу Советской Украины врагу. Все известные мне источники пишут о том, что военная целесообразность была отдана в жертву политической целесообразности и это была грубая ошибка. В результате немцы окружили и частично уничтожили, частично захватили в плен то ли 600, то ли 800 тысяч бойцов и командиров Красной армии. Это был самый большой «котёл» за всю историю войны. Пленных было так много, что фашисты, видимо, не знали, что с ними делать. Они просто огородили участок степи колючей проволокой и загнали туда пленных. Людей не кормили и не поили и, тем более, не лечили. Ни от ран, ни от инфекционных болезней, которые там немедленно появились и распространились с огромной скоростью. А когда количество пленных сократилось до такого уровня, с которым немцы могли справиться, то выживших вывезли в лагеря на территории Польши и Германии.

Примечание. «Котлами» будут называть большие группировки войск, попавшие в окружение. В начале войны в котлы попадали наши войска, в конце – немецкие.»

Печатал Сергей Петрович десятью пальцами, но неуверенно и медленно. Всё-таки клавиатура пишущей машинки отличалась от привычной ему компьютерной клавы, но не раскладкой, а формой и положением клавиш в пространстве. Но и такая печать привлекла Люсино внимание, она даже отвлеклась от фильма и несколько минут наблюдала за его работой с явным желанием что-то спросить. Но удержалась и вернулась к просмотру фильма.

«Ошибка № 2

Источники информации: Сам не знаю. Об этом эпизоде войны очень не любят писать. Ни во времена СССР, ни после его распада. Где-то что-то слышал, где-то что-то прочитал, но где именно – не помню.

После «разгрома немецких войск под Москвой» (это официальная формулировка, но я беру её в кавычки потому, что разгром – это полное уничтожение или захват в плен войск противника, а во время зимнего наступления под Москвой наши части лишь оттеснят части Вермахта от столицы, отодвинув линию фронта на 100-150, может быть 200, не помню точно, километров). Так вот, после «разгрома немецких войск под Москвой» у советского командования появилось большое желание продолжить наступление, хотя ни достаточных сил, ни умения для этого не было. Считается, что это личная ошибка товарища Сталина, мол ему, по политическим соображениям (я не понял, внешне- или внутриполитическим) очень нужна была новая победа. И я не понял, кто именно выступил с этой инициативой. Но весной 1942 года было проведено наступление в районе Харькова, по той же схеме: не уничтожить противника, а оттеснить, освободив какую-то территорию. Поначалу немцы не смогли сдержать напора