Гор, правда, я не усмотрел, низкие облака опускаются почти до земли, все серое, пасмурное, однако ближе к вечеру задул ветер, я ехал, склонившись к конской гриве, а потом как-то бросил взгляд на горизонт, оторопел.

На стыке между бесконечной ярко-зеленой равниной и ярко-синим небом белеют, как алебастр, вершины гор. Сами горы темные, прекрасный контраст, в чистом невесомом и еще не пропитанном пылью воздухе все видится немыслимо четко, ясно, холод проник в кости от внезапного осознания, насколько эти горы далеки, высоки, насколько они… вечные, что ли, но при их виде мне сразу подумалось о вечности, бесконечности, планетных масштабах и прочей херне.

Альдер, бывавший в этих краях, начал рассказывать про одного из жителей, известного неуживчивым характером, что ушел из деревни и поселился в лесу, выстроив там избушку. К удивлению односельчан, он там быстро сдружился со зверьми, после чего презрительно говорил, что звери — твари честные, искренние, никогда не лгут и никого не обманывают, в то время как люди…

Так он прожил пять лет, в деревню вовсе перестал наведываться: лес давал ему все для нехитрой жизни. Но однажды в деревне пропал ребенок, потом второй, третий… Когда исчез первый, жители решили, что мать недоглядела, ребенок утонул, река все-таки близко, но второго украли прямо из колыбели. А третий исчез чуть ли не на глазах у всей деревни: многие видели, как нечто косматое бежало к ближайшим деревьям с огромной скоростью.

Когда начали исчезать взрослые, жители испугались, теперь на ночь запираются в домах, а местный священник утром и вечером читает молитвы против нечистой силы.

Я слушал внимательно, Клотар тоже слушал, он всегда старался все слышать, но в разговоры вступал очень редко. Я так и не понял, знал ли он, что Женевьева не дочь Маркварду, но расспрашивать не стал, обойдемся. Сейчас он время от времени подъезжал к нам, лишившись единственного человека из замка: возницы. Обычно ехал, глядя перед собой, наша неприязнь зреет, как нарыв, лицо злое, неприятное, со мной никогда не заговаривал, и сейчас бросил насмешливо именно Альдеру:

— Вот тебе и вторая мирная деревня…

— Мирная, — возразил он. — Ты бы посмотрел на село бегичей!

— А что с ними?

— Да они живут, почитай, всю жизнь в осаде. Даже днем выходят в поле с оружием! А ночью так все запираются, как в крепости. У них всего десять хат, так их огородили рвом и забор поставили такой, что не всякий город защищает!

Клотар спросил с презрением к недоумкам, копающимся в земле:

— Так не проще ли бросить все и переселиться на земли… где безопаснее? Господин Марквард принял бы еще несколько сотен крестьян!

Альдер сдвинул плечами.

— Если бы совсем невыносимо, а так… отбиваются же? Зато никому не кланяются, налоги не платят. Кроме того, здесь река кишит рыбой, в заводи птицы видимо-невидимо, в лесу земляника размером с орех, орехи — как яблоки, богатейшие малинники, а земля такая, что вечером ткнешь в землю оглоблю — утром там уже телега! Коровы здесь приносят по два теленка, гуси плодятся так, что не успевают резать.

Он умолк, впереди на дорогу вышел мужик, помахал рукой. На обочине две груженые телеги, еще одна медленно тащится со стороны села.

Я выехал вперед, мужик отступил на обочину, торопливо сорвал с головы шапку.

— Ваша милость, — сказал он плачущим голосом, — не желаете ли в дорогу купить гусей, уток или оленину?

— А что, — поинтересовался я, — настреляли в избыток?

Он замотал головой.

— Что вы, ваша милость! Домашние гуси, откормленные! Молодые, нежные, мясо во рту тает!.. Дешево отдаем…

Альдер повернул коня к телегам, осмотрел товар, вернулся на рысях.

— Да, — подтвердил он, — дешево отдают. Очень дешево, ваша милость. Я думаю, лучше здесь набрать в дорогу. Дальше будет дороже.

— Хорошо, — сказал я равнодушно, — распорядись. Вот деньги, закупи, что считаешь нужным, сложи в повозку. Он замялся.

— Но там леди Женевьева…

— Ну и что? — спросил я. — Обоз он и есть обоз. Пусть она их щиплет по дороге.

Я проехал вперед, присматривался и вслушивался, замечал и заколыхавшиеся ветки на отдаленном дереве, и пробежавшую рябь по высокой траве, затем остановился, пропустил всех, дождавшись брата Кадфаэля на муле.

Лицо монаха просветленное, он бормотал молитву, вскинул на меня взгляд чистых невинных глаз.

— Будь они и дальше все благословенны!

— Кто?

— Люди этих сел!

— А что, — поинтересовался я, — праведники?

— Да, — сказал он с восторгом, — иначе разве Господь послал бы благословение их нивам и пашням? Они ж урожай снимают два раза в год! И вообще вся живность… вчера цыпленок, а сегодня уже молодая курица. К вечеру сама несет яйца. Да не по одному в сутки, как в других местах, а по два-три!..

— Неплохо, — заметил я. — А как сами жители?

Он всплеснул руками в восторге.

— Я не видел среди них больных и увечных! Даже шибко старых не видел! А если кто и с седой головой, все равно такие бревна таскает, что смотреть боязно. Церковь у них в порядке, я не заезжал, но отсюда видно… Прекрасный край, брат паладин!

— Прекрасный, — согласился я. — Если бы они еще и оружие ковали. А то придут войска императора Карла и всех повяжут, как цыплят.

Прекрасный, повторил про себя. То ли все злаки в этой долине модифицированные, кроме необходимых белков, витаминов и углеродов еще и лекарства в себе содержат, что попутно лечат и поддерживают всех в виде здоровых таких живчиков, то ли в землю здесь внесены самовозобновляемые реагенты, что все это обеспечивают. Увы, если сюда нахлынут войска, то все сожгут, испепелят, народ вырежут, и потом родится легенда о праведном народе и земном рае…

Очень медленно впереди и чуть левее по курсу начало подниматься на горизонте нечто зеленое. Мы двигаемся достаточно быстро, теперь на облучке Ревель, кони под его кнутом идут резво, и вскоре я понял, что это даже не лес, а исполинская крона дерева, что почему-то лежит на земле.

Затем понял, что не лежит, ствол все-таки есть, только выглядит пеньком, на котором держится зеленая копна. В ночь с тридцатого апреля на первое мая сюда улетала на метле, хотя иные говорят, что в ступе, а то и вовсе превратившись в летучую мышь, моя молоденькая служанка Фрида.

Любопытствуя, я повернул коня в ту сторону. Альдер крикнул в спину остерегающе:

— Нечистое место, сэр Ричард!

— Но Вальпургиева ночь прошла. Да и день сейчас…

Он недовольно посмотрел, прищурившись, на солнце.

— Ну и что? Если бы солнечные лучи сжигали не только вампиров, но и любую нечисть… Сэр Ричард, я с мечом в руке могу выйти против любого войска, не устрашусь, но козни дьявола повергают меня в трепет.