— Это очень интересно, — говорит она и жмет кобелю руку. – Думаю, я так быстрее смогу Илию помочь.

Как будто нет меня здесь. Пустое место. Вот дерьмо. И он выше ее. А я теперь в пупок смотрю.

— Тогда звоните, как решите. Я все вам подробно расскажу, — выходят они из комнаты и телефонами обмениваются. Заебло. Подтягиваюсь на руках, сажусь в кресло и выезжаю в коридор, где эти голубки воркуют.

— Ты иди своей жене рассказывай, а мою отпусти нахуй, — пусть еще не жену, но точно бабу. Мою бабу.

— Илий!

— Закрой рот. Ты сама-то не видишь, что он клеит тебя? Или устала жить с калекой и на член захотелось. Настоящий. А ты глаза не лупи так. У меня ног нету, врезать-то я тебе могу.

— Илий! – зло вскрикивает Лика и тут же уводит застывшего врача вниз. А я глаза закрываю. Не могу здесь находиться. Этот дом. Он полностью оборудован для инвалида. Страшно представить, сколько бабла она сюда влила ради моего удобства. Ради меня. Жалеет. Холит. Лелеет.

А что делаю я? Ровным счетом ничего. Даже работать, и то не могу. Только ною и злюсь.

— Илий, — возвращается она, смотрит обиженно. Ледяным гневом обжигает. – Ты можешь орать на меня, сколько тебе влезет, но не смей позорить при других.

— Ты про упоминание резинового члена? Но он ведь и правда тебе не нравится. Давай другой размер закажем.

Это я настоял на секс игрушках. Самому тошно, но мы должны хоть как-то трахаться. Пусть с помощью приспособлений. Но Лика не может, как следует расслабиться. Сжимается вся и кончить не может. И что я получается, вообще ни на что больше не гожусь.

— Мне перестает нравится твое отношение. Твоя беспричинная ревность. Ты стал… Я здесь с тобой, — тут же тушуется она и садится мне в ноги. А раньше я бы мог заставить ее сосать, а теперь ничего не могу. И это убивает. Выжигает все хорошее изнутри, оставляя давно спрятанных демонов. – Мы должны быть сильнее этого. Мы переживем эту беду и будем счастливы. Нужно только время. Ты же сильный, ты столько всего перенес, столько вынес. Что тебе…

— Ты сестру начала искать? — перевожу тему, потому что ее словесная позитивная терапия заебала. – Прошло три недели.

— К Ломоносову она не попала, значит в порядке.

— Раньше ради нее ты на многое шла.

— И сейчас пойду, — обижается она. – Но она сделала выбор и попросила о ней не беспокоится.

— А если я попрошу, — тут же задаю важный вопрос. И с волнением жду ответа.

— Как только встанешь на ноги и попросишь, тогда уйду, а пока даже не надейся, — поднимается она, отходит и закрывается в своем кабинете. Где обычно готовит домашние задания. Она поступила на учебу в филологический и теперь много времени проводит на занятиях и за уроками.

А я все время думаю, что там на нее может смотреть кто угодно. И она постоянно видит парней своего возраста. С двумя ногами. Нормальных.

А я этим похвастаться не могу. И обижаю ее. Подъезжаю к кабинету. Стучусь.

— Если твое настроение на прежнем уровне уходи, — кричит она через дверь, и я ее приоткрываю, смотрю, как она склонилась к записям и что-то строчит. Тонкий профиль, густые волосы, забранные наверх, крупная грудь и тонкая талия. Таких, как она больше нет. Само совершенство.

Она косит на меня взгляд и поднимает голову.

— Заходи, не стой.

— Ты хотела, сказать заезжай, — некоторые книги по психологии, где учат справляться с признание самом факта инвалидности учат относится к своему положению с юмором. Мне это пока тяжело дается.

После выживания в Афганистане я был уверен, что неуязвим. Шел на любые авантюры. А тут просто пуля. Просто в позвоночник. Лишившая меня возможности, просто трахаться с любимой женщиной.

Она ничего не сказала, только повернулась ко мне и скользнула на пол, как кусок шелковой ткани. Мягко, невесомо. Подползла. Она всегда старается рядом со мной сидеть в ногах. Смотреть снизу-вверх, как раньше.

Тоже поди всякой поеботы начиталась. Но мне нравится. Нравится хватать ее лицо за подбородок, тянуть к себе, целовать мягкие губы. Жрать сладкий рот. Насиловать языком, раз членом не получается.

— Мне нужно найти работу, — отпускаю ее на мгновение и принимаюсь за шею. Слизываю любимый вкус, сосу мочку уха. Ни о чем так не мечтаю, как довести ее до оргазма. И она вначале всегда возбуждается. Я это чувствую. Дыхание частое и руки сразу за плечи цепляются, тело выгибается.

— Сначала поставим тебя на ноги, потом…

— Ты веришь в это… Несмотря на…

— Прошло мало времени. Главное не пропускать процедур. Мы поедем...

— Я не хочу за твой счет… За счет денег твоего отца.

— Ты опять, — злится она и пытается отпрянуть, но даже без ног я сильнее. Одной рукой притягиваю к себе. Другой отталкиваюсь и ложусь на пол, подмяв Лику под себя. – Достал со своей гордостью. Встанешь на ноги, потом отдашь долг, если тебе хочется.

— Не дуйся. Лучше дай свои губки. Дай мне себя, — шепчу я и снова захватываю губы в плен своих. Пью сладость, ласкаю руками любимые дыньки. Обожаю держать их в своих руках. Владеть безраздельно тем, чего так жаждут многие.

Она, ее тело, ее поддержка, все это держит на плаву, не дает окончательно окунуться в отчаяние. Лика богатая, молодая, красивая. Но все равно осталась со мной, только лишь за это хочется не просто сказать спасибо, хочется молится на нее. Что и делаю, надеюсь, что в этот раз получится.

— Илий, перестань, — просит она, когда скольжу вниз губами, вылизываю ключицы и высвобождаю упругие сиськи. Соски сжатые камушки так и просятся в рот, внутри скручивается пружина возбуждения, хочется выплеснуть его.

— Хочу вылизать твою киску, не забирай у меня и это.

Невозможность кончить в нее злит. Но я сдерживаю рык и впиваюсь в вершину. Оттягиваю, облизываю, сосу. Чума, а не баба. И такие стоны, как пила по мозгам. Хочется, чтобы кричала, хочется вбиваться в нее. Хочется рвать на части и собирать снова. Хочется трахаться, ходить. Бегать, по горам лазить. Всего хочется.

Разочарование сносит башню и до самого сладкого так и не добираюсь. Застываю на животе, на мгновение, сдерживаю порыв сбежать. Уйти в свою берлогу и не выходить, пока этот кошмар не закончится.

Но я завершаю начатое. Задираю юбку, отодвигаю белье и вдыхаю мягкий аромат ее соков. Прикрываю глаза, как наркоман перед принятием дозы и прикасаюсь к влажным губкам. Целую. Ласкаю по одной, пальцами касаюсь клитора и растираю смазку.

Лика ноги сгибает в коленях, одной рукой сжимает грудь, другой, накрывает мой ежик на голове, а я как безумный вылизывать ее начинаю, хочу довести до финала, быть хоть в чем-то полезным. Сделать все правильно, ощутить, как она вся напрягается под мной. Пусть только под пальцами.

Вставляю парочку, чувствую, как будто их огнем опалило, как соки по ним текут, как мышцы вокруг сжимаются. И представлю, как вставляю болт, как задыхаюсь от тесноты, как рычу, вколачиваясь в самую матку, стискиваю руками хрупкое тело.