«доброй памяти»), мы узнаем, как мне кажется, то, что сказал Цицерон (заимствуя это в свою очередь у Демосфена): «Добрая слава — это единственная собственность умерших»[156]. И я не могу не отметить, что это богатство в наше время, как правило, остается заброшенным и никем не используется.

Что же касается повествований, то здесь весьма желательно, чтобы им было уделено гораздо больше внимания. Ведь едва ли случается какое-нибудь более или менее значительное событие, которое бы не нашло для себя прекрасного пера, способного заметить и описать его. А поскольку тех, кто мог бы достойно написать адекватную историю, очень мало (это достаточно ясно уже в силу немногочисленности даже посредственных историков), постольку, если удастся запечатлеть отдельные события в достаточно сносных сочинениях еще в тот самый период времени, когда они происходят, можно будет надеяться, что появятся когда-нибудь те, кто сможет с помощью материала этих повествований написать адекватную историю. Ведь эти повествования могли бы послужить как бы питомником, из которого, когда это будет необходимо, можно будет насадить огромный и великолепный сад.

Глава VIII

Разделение истории времен на всеобщую и частную историю; достоинства и недостатки каждой из них.

История времен может быть или всеобщей, или частной. Последняя охватывает события какого-нибудь одного государства, республики или народа, первая излагает всемирную историю. Никогда не было недостатка в людях, похвалявшихся тем, что они написали историю всего мира чуть ли не с самого его возникновения, выдавая при этом за историю беспорядочную мешанину из событий и обрывков сокращенных повествований. Другие убеждены, что они могут охватить в форме адекватной истории все замечательные события своего времени, происшедшие во всех странах мира: попытка, бесспорно великая и сулящая немалую пользу. Ведь все события в нашем мире не настолько разделены по странам и государствам, чтобы между ними не существовали многочисленные связи, поэтому во всяком случае интересно рассматривать судьбы какого-то века или поколения как бы собранными и изображенными на одной картине. Кроме того, большое число сочинений, заслуживающих внимания (например, упомянутые выше повествования), которые в противном случае могли бы погибнуть или не издаваться долгое время, используются в такого рода общей истории либо полностью, либо на худой конец в основных своих частях и таким образом фиксируются и сохраняются для потомства. Однако если рассмотреть этот вопрос глубже, то легко заметить, что законы подлинной истории настолько строги, что они лишь с большим трудом применимы к столь обширному материалу, так что в результате великое значение истории скорее уменьшается, чем увеличивается, с разрастанием ее объема. Ведь тот, кто стремится охватить как можно больше самых разнообразных фактов и событий, мало-помалу перестает заботиться о точности получаемых сведений и, растратив все свое внимание на множество приводимых частностей, в конце концов начинает хвататься за всевозможные слухи и легенды и пишет историю, основываясь на такого рода малодостоверных сообщениях и тому подобном гнилом материале. Мало того, чтобы его произведение не разрослось до бесконечности, он неизбежно будет вынужден сознательно опускать очень многое, заслуживающее упоминания, и в конце концов довольно часто скатываться до уровня сочинителя аббревиариев. Существует и другая весьма значительная опасность, диаметрально противоположная тем задачам, которые ставит перед собой всеобщая история: ведь если всеобщая история способствует сохранению некоторых сведений, которые иначе, возможно, погибли бы, то она же, с другой стороны, и весьма часто губит другие, весьма интересные сообщения, которые в противном случае могли бы сохраниться, а здесь вынуждены пасть жертвой столь любезных людям сокращений.

Глава IX

Другой вид деления истории времен — на летописи и повседневную хронику.

Историю времен можно отце с полным основанием разделить на летописи (annales) и дневники (повседневную хронику), и, хотя это деление основывается лишь на разных периодах времени, оно тем не менее имеет отношение и к отбору материала. Ведь Корнелий Тацит, упомянув о великолепии каких-то сооружений, тут же совершенно правильно замечает: «Согласно с достоинством римского народа установлено, что выдающиеся события заносятся в летописи, а подобные тем, о которых я только что упомянул, — в повседневную хронику»[157], относя к содержанию «летописей» лишь дела государственной важности, а все остальные события и незначительные происшествия считая достоянием лишь повседневной хроники, или дневников (diaria). Во всяком случае мне представляется вполне целесообразным с помощью своего рода геральдики установить среди сочинений такую же иерархию, какая существует и среди людей. Ведь ничто не наносит большего ущерба гражданским делам, чем смешение сословий и степеней, и точно так же ничто больше не подрывает авторитета серьезной истории, как стремление смешать политические проблемы с вещами гораздо менее значительными и серьезными вроде описаний всякого рода торжественных процессий, празднеств, зрелищ и т. и. И конечно же, в высшей степени желательно, чтобы такого рода разделение материала и жанра сочинений стало обычным и само собой разумеющимся делом. В наше время дневники ведутся только во время морских путешествий и военных походов. У древних же считалось знаком почтения к царям заносить в дневники все, что происходило в их дворцах. Мы знаем, что именно так было при персидском царе Агасуере, который, страдая однажды ночью бессонницей, потребовал, чтобы ему принесли дневники, и таким образом обнаружил заговор евнухов. А в дневниках Александра Великого содержались настолько мелкие факты, что туда внесено даже то, что он, например, заснул как-то за столом. Однако это не значит, что если летописи охватывают только серьезные и важные события, то дневники содержат одни лишь пустяки: в действительности они включают в равной мере все — и важное, и неважное.

Глава Х

Следующее разделение гражданской истории — на чистую и смешанную.

Наконец, мы можем разделить гражданскую историю на чистую и смешанную. Особенно часто в сочинение исторического характера включается материал, заимствованный как из других гражданских наук, так и в значительной мере из наук естественных. Некоторые писатели создали особый жанр, в котором автор не излагает события в хронологической последовательности, но выбирает их по своему усмотрению, размышляя о них, и, воспользовавшись этим поводом, обращается к рассуждениям на актуальные политические темы[158]. Этот род историко-политических трактатов мы, разумеется, всячески приветствуем, но только в том случае, если автор такой работы заранее скажет, что он пишет именно такого рода сочинение. Но если кто-то, сознательно ставя перед собой цель создать адекватную историю, в то же время то и дело отвлекается в сторону, старается рассуждать на политические темы и прерывает таким образом нить повествования, то он тем самым делает сочинение