Судьей в борьбе юных колдунов был один-единственный человек – ардуусский королевский маг Софус, да больше никого и не требовалось. Претендентам не приходилось демонстрировать умение в выставлении насторожи или в применении боевой магии, о которой они, скорее всего, имели весьма приблизительное представление. Участники турнира создавали иллюзии, или, как говорили в Ардуусе, живые картины. В первые дни состязаний их картины примерял на себе один Софус. Как помнил Игнис, маг требовал создать иллюзию предмета, который он мог бы держать в руках хотя бы десять секунд. Причем околдовывать самого Софуса было не только бесполезно, но и опасно, маг Ардууса отсекал подобные попытки со всяческими болезненными ощущениями для наглецов. Зато любое проявление старания или мастерства принимал с почтением и нередко подвергал и собственную жизнь опасности, беря в руки все, что измудрялись создать чаще всего неумелые вельможные школяры. Те, кому удавалось убедить Софуса в собственной колдовской пригодности, сразу проходили в последний тур. Их всегда было немного. Трое, редко четверо. В этот раз, как понял Игнис, таких умельцев оказалось трое. И первый из них уже демонстрировал то, что подготовил за прошлый год.

Дым, которым накрывал арену Софус, истаивал через минуту. За эту минуту молодой маг должен был создать иллюзию, в которой будет спрятан один подлинный предмет, являющийся опорой заклинания. С ударом гонга Софус выходил на арену и уничтожал этот предмет или выдергивал его из магического расчета. Чем дольше держалась иллюзия после исчезновения ее сердца, тем скорее ее автор становился победителем состязания. В прошлом году победителем стал вечно сонный Лентус Нимис, создавший иллюзию горного склона, по которому бродила отара овец, причем подлинным в ней был только колокольчик на шее у старшей овцы. Софус выяснил это на третьей секунде, снял украшение и выбросил его за пределы арены, но иллюзия продержалась еще двадцать секунд, и овцы, к буйной радости публики, покинули горный склон и вслед за колокольчиком полезли на трибуну к вельможам, прикрывающим лица масками. Некоторые из них растеряли не только маски, но и изрядную долю величия. А Лентус в том же году взял в жены дочь короля Эбаббара Субулу, которая визжала на трибуне громче всех, и выпал из участников турнира. Игнис тогда еще потешался над Субулой, что дылда нацепила на лицо маску, как будто это могло скрыть ее имя. Самым же удивительным было то, что почти всегда победителем оказывался тот, кто выступал последним. Некоторые говорили, что после явного победителя прочие претенденты снимались с турнира, но Игнис не особо в это верил. Претенденты выступали по возрасту, и тот, кто был старше, обладал большими умениями. Во всяком случае, так случалось чаще всего.

Сейчас на арене, как было и в прошлом году, сиял изумрудной зеленью кусок луга. По нему точно так же бродили овцы, что сразу же вызвало волну хохота на трибунах, но теперь колокольцы висели на каждой. Тут же на траве стояла хрупкая черноволосая девчонка в одежде араманской пастушки и играла на дудке. Овцы задорно блеяли и, как показалось Игнису, с удовольствием щипали траву.

– Дудка! Дудка! – послышалось шипенье со всех сторон, едва на арене появился высокий и нескладный Софус.

– Овца! – доносилось в ответ. – Ставлю двадцать монет, что вон та овца, которая не щиплет траву! Овца настоящая! Она же не дура мороком закусывать?

Игнис затаил дыхание. Как было уже привычно, Софус поклонился на три стороны публике, затем поклонился девчонке, в которой Игнис с удивлением узнал еще в прошлом году бывшую едва ли не малышкой Лацерту Скутум из Араманы, дождался ответного поклона и ловко сдернул с ее головы араманский колпачок. Тут же ударил гонг, и вслед за ним растворилась дудка в руках Лацерты, затем пастушье платье обратилось коричневым плащом, а вслед за этим и одна за другой овцы стали раздуваться, подниматься вверх и на высоте трех-четырех локтей лопаться мыльными пузырями. Вместо травы под ногами глотающей слезы Лацерты вновь возникли обычные доски.

– Десять секунд, – повернулся к Игнису Алиус. – Тебе понравилось, Вавато? А ведь очень неплохо для шестнадцатилетней девчонки, которая впервые вышла на арену амфитеатра. Из этой принцессы выйдет толк!

– Говорят, что сегодня все трое впервые! – обернулся к спутникам рослый атер с усами в пол-лица. – Эх, жаль наш Софус пропускает на арену самых лучших, я бы посмотрел на всех! Смотри, Вавато, первый раз здесь? У вас в Лаписе такого не бывает. Да не вздумай уйти после магии глотнуть вина или пива. Фехтование начнется почти сразу. И я очень надеюсь, что вчерашней пакости, которая по милости вашего принца случилась в борьбе, не повторится.

– Мы тоже надеемся, – кивнул усачу Алиус.

– Я бы его выпорол, – доверительно наклонился к Алиусу усач, обдав угодника и принца запахом пота и перегара. – Понятно, что ваш король не даст в обиду своего сынка, тем более что он вроде бы и сам понял, что натворил. Но я бы его выпорол. Меня пороли, и я стал человеком. И его надо пороть. А то не получится из него король. А сталь из Лаписа очень хороша. Очень!

Игнис стиснул зубы, чтобы бешенство, заклокотавшее в его груди, не выплеснулось наружу, и только стальная хватка пальцев Алиуса на его локте, пальцев, которым не помешала даже кольчуга, привела его в себя.

– Смотри, Вавато, – кивнул на арену Алиус. – Боюсь, что этот праздник повторится не скоро. Если вообще повторится.

Очередной туман рассеивался над ареной, и еще в его клочьях Игнис с изумлением разглядел головы людей, а потом, когда туман рассеялся вовсе, он понял, что видит перед собой толпу зажмуривших глаза парней. Их было не меньше сотни, но самым удивительным оказалось то, что все они были копией одного и того же человека – юного бастарда покойного короля Раппу.

– Я удивлен, – хмыкнул Алиус. – Не слишком сложная магия, но не для семнадцатилетнего парня с нелегкой судьбой. К тому же выполненная с выдумкой и с юмором. Эксилис Хоспес, сын Стробилуса Нимиса, которого на неудачной охоте загрызли калбы. Хоспес, ты заслуживаешь, чтобы к тебе присмотреться. А ведь королева Раппу действительно мудра. Не только держит при себе бастарда, но и тратит монеты на его наставников. Ей есть чем гордиться. Да еще и мать парня пригрела, а ведь могла бы…

– Мать редко видится с сыном, – скривил губы Игнис. – Ее не пускают в замок, а его выпускают оттуда едва ли не раз в месяц. И так, как его теребят наставники, всякий бы отыскал в себе таланты. А ведь его мать из семьи богачей. Ее брат – Импиус Хоспес едва ли не второй по богатству в Бэдгалдингире после короля Тигнума. Герцог! Правитель крепости Алка! А сестра матери Эксилиса, Лорика Хоспес – уже двадцать два года королева Обстинара и родила своему мужу трех сыновей, двое из которых вчера прекрасно стреляли из лука. Так что затворничество Эксилиса ничего не говорит о доброте королевы Раппу.

– А ты начал приходить в себя, – отметил Алиус. – Я все это знаю, так же, как то, что Эксилис несет в себе кровь древних каламских родов, возможно, даже королей Калама или Таламу. Королеве Раппу есть резон его оберегать. Но что нам с того? Давай смотреть, его придумка кажется мне весьма интересной!