чем: не ты первый нашел меня за эти годы и, возможно, потом придут еще, но я стою перед тобой живой, здоровый, со всеми руками и ногами.

— Боги рассудят, на чьей стороне правда, — упрямо сказал седобородый.

— Наши боги привечают не правых, а сильных да удачливых. Моя удача сейчас в самой силе: я избавил свои земли сразу от двух тварей: от земной и от морской. В убийстве старика нет славы. Вдруг после твоей смерти удача отвернется от меня?

— Мне нет дела до твоей удачи. А моя жизнь закончилась со смертью Ларса.

— Сейчас солнце уходит за море, негоже в такое время биться. Завтра на рассвете устроим пляску мечей перед лицом Скирира. А сейчас мне нужно заняться делами.

Отец спокойно повернулся к старику спиной, несмотря на его слова о желании убить даже исподтишка, и ушел. Кнут сказал мне, чтобы я тоже убрался подальше от сумасшедшего, и последовал за отцом.

Я не стал убирать топорик за пояс.

— Так что, отец убил твоего сына?

Старик вздрогнул, посмотрел на меня и весь как-то ссутулился, скукожился и опустился на землю, положив меч возле себя.

— Твой отец убил многих сыновей, — глухо откликнулся он.

— А расскажи? А то он не любит говорить о своих подвигах и вспоминать былые битвы. Говоришь, ему дали прозвище Кровохлёб? Он был таким лихим бойцом? Или взаправду пил чужую кровь?

Старик поднял лицо к небу и расхохотался. Он хохотал так долго, что в конце концов раскашлялся.

— Кто бы сказал мне прежде, что я буду пересказывать об Эрлинге Кровохлёбе его сыну, я бы не поверил, — сказал он, отдышавшись. — Значит, не гордится Эрлинг своими деяниями, прячет их даже от наследника. Что ж, я не прочь рассказать. А потом скажешь, прав я или нет.

— А какая разница? Даже если ты прав и убьешь отца, я потом убью тебя, — пожал я плечами.

— Силенок не хватит.

— Ты сам сказал, что способы разные есть. Ты на наших землях, и корабль твой привязан к нашей пристани.

— И то верно, — старик ничуть не забеспокоился после моих слов, лишь еще сильнее закашлялся. Я подозвал крутившегося неподалеку Якоба и попросил принести пива. Если седобородый будет все время кашлять, то не сможет ничего рассказать.

Старик выпил кружку одним глотком и начал рассказ.

— В ту пору помер старый конунг Зигвард Безухий. Добрый был правитель, славный. В его дружине служили и хельты, и сторхельты, но силой он никого не держал, напротив, помогал своим людям расти в силе, хоть и не так много в наших землях тварей бродит. Детей у него было немало, и каждый нашел себе дело по сердцу. Взамен Зигварда должен был встать его сын Рагнвальд, в ту пору Беспечным его еще никто не звал. Всем был хорош Рагнвальд: крепкий, как дуб, статный и ладный, как драккар, остроязыкий и отважный. И все были готовы принять его на правления, кроме его зятя, мужа сестры.

В свое время Зигвард выдал одну из дочерей, белокожую Гунхильду, не за одного из своих хёвдингов или лангманов, а за пришлого воина, черноголового Карла. Карл пришел сюда с десятком кораблей, воины у него все были умелые да высокорунные. Никого ниже хускарла не было. После свадьбы конунг выделил им обширные окраинные земли с двумя городами и бессчетными деревнями, и жили они мирно до самой смерти Зигварда.

— Старик, ты, верно, давно ни с кем не говорил. Мне не нужна история земель. Про отца говори.

— Хехехе, Ларс у меня такой же нетерпеливый был. Все бы ему бежать куда-то да сражаться, нет бы послушать тех, кто поумнее да поопытнее. Хорошо, скажу коротко. Карл решил, что он достойнее Рагнвальда, и пошел войной на родича. Собрал людей со своих земель, часть посадил на корабли и отправил их на стольный град, часть отправил пешком разорять земли и отвлекать войска Рагнвальда. После нескольких поражений Карл выгреб всех рунных, вплоть до мальчишек вроде тебя. Одна-две руны есть? Значит, годится. Отправил их в отдаленные селения, где держал их для каких-то целей. Может, думал поднатаскать да и отправить в бой? Кто знает этого черноголового?

Рагнвальд же делал по-другому. В его руках была казна конунга, и он нанимал все свободные отряды, что тогда десятками гуляли по стране, а потом давал им задания. Дружину твоего отца отправили вычищать дальние деревни. В одной из них были мальчишки, в том числе и мой Ларс. Не выжил никто. Говорят, крови было столько, что Эрлинг вышел из сечи весь красный, тяжело дышал, открывая рот, и чужая кровь стекала по его щекам. Потому и прозвали его Кровохлёбом.

Когда я узнал о смерти сына, я рыскал по всей стране, искал Эрлинга и его дружину, но они исчезли. И хотя война между Карлом и Рагнвальдом продлилась еще год, об Эрлинге никто будто и не слышал. Много лет я мотался по морям и землям, отыскивая всех Эрлингов, о которых проходила молва, но все были не те. Лишь недавно проплывающие мимо торговцы сказали, что у некоего Эрлинга в далеком Сторбаше есть диковинный товар: сердце огненного червя. Мне оно без надобности, да и не верил уже я, что найду следы убийцы моего сына, но снова сел на корабль и отправился в путь.

— А откуда ты понял, что это тот самый Эрлинг?

— В глаза посмотрел.

— Спасибо, старик, за рассказ. Пожелал бы я тебе удачи в завтрашнем поединке, так ведь смертнику удача ни к чему.

Я развернулся и пошел домой, выкинув эту историю из головы. Вот же старый дурак! Вместо того, чтобы плавать по морям, лучше бы собрал свою дружину, стал уважаемым сторхельтом, приплыл к Рагнвальду и потребовал за службу голову врага или хотя бы место, где тот живет.

Глава 15

Отец выглядел сумрачно. Он сидел на лавке, устало опустив плечи, возле него стояла большая кружка с пивом, а мать с Ингрид спрятались за ткацким станком и о чем-то шептались. Рабыни забились в дальний угол и боялись дышать. Отец явно был не в духе.

Проходя мимо стола, я схватил мягкую свежевыпеченную лепешку, отхватил от нее изрядный кусок и подошел к отцу.

— Что, теперь, поди, считаешь отца детоубийцей? — нехотя сказал он.

— Нет, с чего бы? — удивился я. — Ты был в своем праве.

— Это почему же?

— Они были рунными. У них было оружие, ведь так?

— Так.

— Они вышли на войну, а значит, уже не были детьми.