Слушая рассказ Каору, Кусанаги изменился в лице. На губах проступила улыбка, в глазах же, напротив, появился хищный блеск.

— Понятно. Выходит, преступник — не просто знакомый жертвы, он имел доступ к сведениям о её состоянии. Интересное кино! — Он почесал крыло носа.

— И ещё один непонятный момент…

При этих словах Кусанаги скривил рот:

— Сколько их у тебя?

— Я не уверена, что это относится к делу, и всё же — куда-то пропала собака.

— Собака?

— Во дворе дома держали собаку. Чёрная, беспородная, хотя и с примесью крови каи-ину[14]. Говорят, она яростно облаивала любого незнакомца, заходящего в ворота. Но сейчас её нигде не видно.

Каору посмотрела сквозь ворота на крыльцо дома. Возле двери стояла собачья будка. С синей крышей и надписью над лазом, выведенной фломастером: «Домик Чернушки».

— А ведь она всегда сидела на привязи в той конуре.

На следующий день после обнаружения тела полиция получила сведения о том, что в день, когда предположительно произошло убийство, какая-то женщина заглядывала через забор в дом семьи Нохира. Свидетель описал её так: лет сорока, одета в деловой костюм, похожа на коммивояжёра.

При обыске в комнате Каёко Нохиры нашли несколько договоров страхования. Все были оформлены в одном и том же агентстве, и, как выяснилось, всеми занималась служащая по имени Кимико Масэ. Следователи раздобыли её фотографию, показали свидетелю, и тот уверенно заявил, что это та самая женщина.

Каору и Кусанаги немедленно направились на встречу с Кимико Масэ. На работе сообщили, что она уже ушла, поэтому следователи поехали к ней домой.

Дом, где она жила, находился в пятнадцати минутах ходьбы от дома семьи Нохира. Однокомнатная квартира со столовой-кухней целиком просматривалась с порога. Следователи разместились за столом в тесной столовой, Кимико села напротив.

В комнате смотрела телевизор девочка, с виду — ученица средней школы. Женщина пояснила, что её муж скончался три года назад и теперь она живёт вдвоём с дочерью.

Кимико была худощавого телосложения, с правильными чертами лица. Было заметно, что она пытается скрыть под косметикой болезненную бледность, и всё же ей ещё вполне хватало обаяния.

«Пусть ей уже сорок один, но, должно быть, её красота до сих пор зачаровывает клиентов, побуждая их ставить подпись под договором», — мысленно представила Каору.

О смерти Каёко Нохиры женщина не знала. Возможно, она притворялась, но выглядело так, будто это известие потрясло её до глубины души. Лицо побледнело ещё больше. Глаза моментально покраснели.

«Если это сыграно, у неё невероятный талант», — подумала Каору. Она не забыла, как в прошлом столкнулась с преступником, на самом деле устроившим подобный спектакль.

Кимико подтвердила, что в день, когда предположительно было совершено преступление, она посещала дом семьи Нохира. Ей потребовалось дать пояснения относительно программы пенсионного страхования, в которую вступила Каёко Нохира. Она пошла к ней после трёх дня, а покинула дом около четырёх.

— Есть свидетель, утверждающий, что вы заглядывали в дом через забор, — сказал Кусанаги, и Кимико закивала:

— Да. Я не позвонила перед тем, как прийти, и хотела проверить, дома ли госпожа Нохира.

— Подглядывая в окна? Мне кажется, обычно в таких случаях звонят в домофон.

— Я знаю. В конце концов в тот день я так и сделала. Но мне не хотелось приближаться к воротам, я не удержалась и попробовала подсмотреть.

— Почему вам не хотелось приближаться к воротам?

— Потому что во дворе живёт Чернушка — собака, которая без умолку на всех лает. Достаточно просто подойти к воротам. Честно говоря, я недолюбливаю собак, и всякий раз, заходя в тот дом или уходя оттуда, я чувствовала себя так, будто иду на верную смерть.

— Ах вот оно что! В тот день Чернушка тоже лаяла?

— Ещё бы.

— И когда вы уходили — тоже?

— Да. — Кимико кивнула, а затем с подозрением посмотрела на Кусанаги. — С ней что-то случилось?

Тот мельком глянул на Каору и снова повернулся к Кимико:

— После происшествия она пропала, и никто не знает куда.

— Что вы говорите! — округлила глаза Кимико.

— У вас нет предположений, что могло случиться? На сегодняшний день вы последняя, кто видел Чернушку.

— Теряюсь в догадках… — Кимико беспомощно покачала головой.

— Сменим тему. Вам приходилось видеть буцудан в доме госпожи Нохиры?

— Да.

— С вами советовались по поводу его содержимого?

На секунду на её лице промелькнуло недоумение. Впрочем, и это могло оказаться искусной актёрской игрой.

— Вы о золоте? — спросила она.

— Совершенно верно. Стало быть, вы знали о потайных отделениях?

— Мне их как-то показали. Неужели золото украдено?

Отвечать на вопрос Кусанаги не стал. Вместо этого он спросил:

— Известно ли вам, кто ещё знал о потайных отделениях?

— Мм… — она задумчиво склонила голову набок. — Нет.

— Ясно. Напоследок не расскажете, что вы делали после того, как ушли из дома госпожи Нохиры? Максимально подробно, если можно.

Услышав вопрос Кусанаги, Кимико нахмурилась. Должно быть, поняла, что следователи проверяют её алиби.

— Я обошла ещё нескольких наших клиентов, затем вернулась в офис. Кажется, около семи вечера. Потом пошла в магазин, оттуда — домой. Добралась до дома около восьми.

— А после?

— Всё время была в квартире.

— Одна?

— Нет, с дочерью. — Кимико слегка качнула головой назад.

Девочка в комнате всё так же смотрела телевизор, сидя вполоборота спиной к кухне. Виднелась её белая щека.

Кусанаги кивнул:

— Госпожа Масэ, на самом деле у меня к вам просьба. Вы позволите осмотреть вашу квартиру?

Лицо Кимико помрачнело:

— Осмотреть? Зачем?

— Тысяча извинений, но мы просим об этом всех, с кем разговариваем. Это не займёт много времени. Полагаю, вы против того, чтобы ваших вещей касался мужчина, поэтому основную работу выполнит Уцуми. Вы согласны?

Сбитая с толку Кимико неохотно кивнула:

— Раз так, делать нечего. Прошу.

— Спасибо, — вставая, сказала Каору и вынула из кармана перчатки.