что мой член покрыт тонким, растертым слоем темной крови. Мои ноздри раздулись, и помимо двух доминирующих запахов рвоты и крови, мое внимание привлек другой. Я опустился на край ванны, пристально оглядывая свое тело.

Аврора.

От нее всегда пахло светом. Мне стало тошно от своего суждения, но это было единственное, что пришло мне в голову, когда я вспомнил аромат Авроры. Он был светлым, чистым, хорошим, невинным.

Я провел рукой по волосам, затем сильно дернул за них. Мне нужно было вернуть свою гребаную память. Что, черт возьми, произошло прошлой ночью? Блять.

Я долго принимал душ, но в моей памяти осталась черная дыра. Эта мысль только напомнила мне любимое сравнение Алессио, и это еще больше испортило мне настроение. В конце концов, я доковылял до своей кровати и упал на нее лицом вниз. Затем все снова почернело.

* * *

Когда я проснулся, было уже за полдень. Моя головная боль все еще не прошла, как и потеря памяти.

Я уставился в потолок. Может, мне позвонить Грете? Любая другая женщина в этом доме заставила бы меня почувствовать вину, но Грета — никогда. Мне также нужно было поговорить с Авророй. Я снова закрыл глаза. Я не был беглецом, никогда ни от чего не убегал, даже от проблем. Я был охотником, и мне это нравилось, но эта чертова история с Авророй была чем-то таким, от чего я хотел убежать. Проблема заключалась в том, что подобные вещи просто так не растворялись в воздухе. Они накапливались.

Скрипнула дверь. Прежде чем я успел сесть и открыть глаза — я больше никогда не буду столько пить и курить, — что-то хлестнуло меня по лицу, и на меня полилась холодная вода.

Я мгновенно проснулся и вскочил с кровати. Джулио хихикнул, его гребаное лицо озарилось весельем. Черт, я ненавидел детей, а он уже даже не был маленьким ребенком. Я сорвал ниндзюто (прим. один из видов японского оружия, которым пользовались ниндзя) со стены рядом со мной — десятки метательных звезд украшали мою комнату, некоторым из них было несколько сотен лет — и швырнул им в своего брата. Его глаза расширились, когда он бросился прочь. Острие вонзились в дверной косяк, процарапав кожу на его руке. Схватив еще три ниндзюто, я погнался за Джулио.

— Ты можешь убежать, но спрятаться не получится! — крикнул я, когда он сбежал по лестнице. Он не был маленьким трусом, поэтому не побежал бы к маме или папе за помощью. Это была одна из немногих положительных черт этого маленького засранца.

Когда я снова увидел его он был чертовски быстр, а я все еще был недееспособен, но всё равно быстро запустил в него еще двумя звездочками подряд.

Я также немного сбился с прицеливания, учитывая, что мое зрение еще не было 100-процентным, но одна звезда оставила еще один порез на его предплечье, а вторая проделала дыру в штанах и порезала одну из ягодиц. Он вскрикнул, но не остановился. Капли крови усеяли пол, оставляя след, похожий на хлебные крошки.

— Если ты убьешь меня, мама с папой разозлятся! — крикнул Джулио.

— Они это переживут.

Он бросился вон из нашей части крыла через общую комнату, где на диванах сидели Киара, мама и Джемма с Луной и Катериной, дочерьми Савио и Джеммы.

— У Джулио кровотечение! — пропищала одна из них. Они звучали слишком похоже, чтобы различить их плаксивые голоса.

— Невио! Прекрати это сию же минуту! — взвизгнула мама.

Я резко остановился и обрушил свое последнее ниндзюто на Джулио, порезав ему и другую руку.

Звезда оказалась в деревянном шкафу позади моего брата. Он тоже остановился. Оба его рукава были разорваны и испачканы кровью, да и брюки выглядели ненамного лучше. С меня на пол капала вода.

Лицо мамы побагровело от ярости. Она, пошатываясь, подошла ко мне с выражением крайнего недоверия.

— Ты что, с ума сошел? Ты мог убить своего брата. Что, если бы ты попал ему в горло? Или в артерию на ноге?

— Я целился не в его бедро, а в задницу, а его руки находятся достаточно далеко от горла. Я просто преподал ему небольшой урок.

— И какой же здесь читается урок? — прорычала мама.

Киара и Джемма осматривали раны Джулио, который извивался под их настойчивой заботой.

— Что он не должен швырять в меня предметами, если не хочет, чтобы ими швыряли в него.

Мама оценила мое промокшее состояние.

— То, что он сделал, было глупой шуткой. То, что ты сделал, было рискованной глупостью.

Я одарил ее улыбкой, хотя напряжение стольких лицевых мышц вызвало новый приступ боли в моем черепе.

— Я в порядке, — захныкал Джулио, когда Киара позвонила Нино на сотовый.

— Что я такого сделала, чтобы заслужить это? — вздохнула мама.

— Ты влюбилась в своего похитителя, что было не лучшим решением, — предположил я.

Мама бросила на меня взгляд, который говорил о том, что она не так уж против насилия, как ей нравилось притворяться. Она никогда не поднимала руку ни на Джулио, ни на меня, даже если мы давали ей массу поводов задать нам трепку. Я восхищался ею за это. Я даже представить себе не мог, сколько самообладания это требовало. Папа, по крайней мере, смог надрать мне задницу во время тренировки по борьбе.

В комнату вошел Нино, за ним Массимо. Они перевели взгляд с Джулио на меня, на звезду в шкафу, затем снова на Джулио.

Нино ничего не прокомментировал, но плотно сжатые губы свидетельствовали о том, что ему неинтересно знать подробности.

Массимо подошел к шкафчику и после некоторой встряски вытащил мое ниндзюто. Он внимательно осмотрел его и покачал головой.

— Этот шедевр прожил пятьсот лет без единой царапины, а у тебя он меньше года, и теперь нуждается в реставрации.

— Он порезал меня им, — возмущенно сказал Джулио.

— Какая пустая трата прекрасного произведения искусства, — сухо заметил Массимо.

— Не слишком ли рано для вина? — спросила мама, опускаясь на подлокотник.

Нино потрогал порезы моего брата