а Кэндис снова не знала, что думать. Чья все-таки она девушка, Шона или Лукаса, который так прямо и сказал ей недавно. Или сразу двоих?

Постирав и отдав форму официантки в кафе, долго выслушивала нравоучения Рози о том, что она зря спуталась с братьями Паркерами. А еще крутит хвостом перед Риком, Кэндис возразила, но Рози, конечно, ей не поверила. Зачем что-то доказывать, если все равно все думают так, как сами решили, и переубедить их уже невозможно.

Рик больше не появлялся, ей было обидно, Кэндис действительно считала его хорошим парнем. Но так и не поняла, что произошло между ним и Паркерами.

— Нам, пожалуйста, двухместный номер до завтрашнего утра.

— Да, конечно, можно ваши права или документы? — Кэндис снова улыбнулась и посмотрела на стоящих перед стойкой ресепшена невысокую полноватую женщину и такого же мужчину с лысиной. — Вы у нас проездом?

— Да, едем к детям, но такая невыносимая жара, что кондиционер не справляется, решили передохнуть и продолжить путь рано утром.

— Разумное решение.

Оформив пожилую пару в восьмой номер, пересекла двор под палящим обжигающим солнцем, но как только свернула в сторону прачечной, чтобы проверить, закончилась ли стирка, ее схватили и прижали к стене. Она даже не успела вскрикнуть, рот зажали ладонью, а чья-то наглая рука полезла под короткую юбку.

— Так соскучился, Конфетка, сил моих нет.

Жадные поцелуй накрыл рот, мужчина тут же облизал языком ее губы и проник внутрь.

— Господи, Лукас, как ты напугал меня.

— Прости, сладенькая…мммммм… какая же ты сладенькая.

От него пахло сеном и травой, горячие руки уже стягивали с нее трусики и пальцы прошлись по нежной плоти. Она моментально теряла голову от любого из братьев, а если они были рядом сразу двое, то это было что-то невероятное.

— Лукас, Лукас, постой, о господи…ааа….Лукас.

— Ты думаешь, так легко остановиться, когда ты рядом? Нет, прости, Конфетка, это невозможно.

— Где вы так долго пропадали?

— Готовим жеребцов для продажи, Шон совсем меня загонял.

Целует сама, прижимается, чуть раздвинув ноги, позволяла себя трогать, как это умеет только Лукас, нежно, но так развратно. Он толкает ее в первую попавшуюся дверь, это как раз прачечная, стиральные и сушильные машины работают на всю. Ловко усаживает ее на одну из них, поверхность широкая, стягивает трусики до конца, бросает их на пол.

Губы скользят по шее, руки задирают футболку, нежно лаская соски, опустив чашечки бюстгальтера. Кэндис выгибает спину, подставляя грудь. Она так быстро втянулась в эти сексуальные игры двух братьев, словно подсела на них, как на наркотик, не думая о последствиях, не думая, какая ломка ее ждет, когда все это закончится, а все это закончится точно.

— Лукас, пожалуйста.

— Что, пожалуйста? Что, Конфетка?

— Возьми меня.

— Ох, дьявол.

Лукас быстро расстегивает ширинку, член уже давно твердый, с самого утра стоит, как каменный. Он только и думал об их девочке, безумно соскучился, даже самоудовлетворение в душе не помогло. Он размазывает влагу по ее половым губкам, дурея от того, какая она мокрая, как отчетливо выделяется клитор, как Кэндис реагирует на его ласки.

— Такая мокрая, такая возбужденная девочка. Скажи, что хочешь меня.

— Хочу, хочу, Лукас…аааа.

Он скользит уже головкой члена, смотрит на эту безумную картину, припухшие губки, его крупная головка, одним толчком заполняет ее полностью, стонет в шею девушки. Кэндис вскрикивает, расслабляется, сушилка под ней начинает набирать обороты, а Лукас входит глубоко и резко.

— Лукас, глубже…даааа.

Сама не знает, о чем просит, но ей просто необходимо, чтобы он входил глубже и двигался быстрее. Лукас дергает ее к себе за талию, задирая ноги выше, вбивается максимально глубоко, как просит его девочка. Так продолжается некоторое время, но центрифуга набирает еще больше оборотов, все вибрирует, как и нарастающее удовольствие внутри Кэндис.

Оргазм, как всегда, обрушивается неожиданно, уже не понять, отчего трясет, но она кончает, мышцы до боли сжимаются, кричит, течет еще больше, орошая член своим соком. Лукас следует за ней, она чувствует его оргазм, это так сладко, так невыносимо остро. Он пульсирует внутри, хрипит, сжимает ее тело так, что кажется хрустят кости.

— Прости, малышка, я без защиты. Шон точно убьет меня.

— Мы ему не скажем, — целует в нос. Он сама точно потеряла голову, совершенно не думает о том, что надо предохраняться, но живот уже начал болеть и по календарю женские дни должны прийти совсем скоро.

Кэндис лукаво улыбается, поправляя длинную челку Лукаса, стирая пот с его лба. Его глаза блестят, словно то синие озеро под солнцем, где они были втроем, они излучают счастье, улыбается.

— Люблю тебя, Конфетка, — Быстро целует, не давая ей опомниться от своего признания, он говорит это впервые в жизни, ему неудобно, неловко. — Ничего не говори, только ничего не говори, просто верь мне.

Кэндис чувствует, как часто бьется его сердце, отдаваясь ей в грудь. А у самой чистое счастье разливается от этого признания по всему телу. Словно большое горячее солнце согревает ее изнутри. Нет, она не жалеет ни о чем. Верит ли она Лукасу? Да, верит. Здесь, сейчас, на сушильной машине, все еще чувствуя его внутри себя. Верит.

“И я тебя люблю, очень люблю”, - но она не сказала это вслух, а только подумала.

— Что у тебя с Паркером?

Прошло полчаса, как Лукас уехал, так быстро овладев ею, словно ураган, разворошил ее чувства, признался в любви и так же быстро уехал.

— О чем ты? — Кэндис очнулась, вскинула голову, посмотрела на девушку.

Кейт стояла у стойки, щелкала пультом телевизора, пытаясь найти нужный канал.

— Ой, вот только не говори, что ты не знаешь, кто такие Паркеры, и только что не была с Лукасом, младшим из братьев. Я видела его и джип, что стоял на заднем дворе, все знают чья это тачка.

Кэндис еще не привыкла к тому, что эта девушка такая откровенная в своих вопросах и рассуждениях. Врать было глупо, но и сказать было особо нечего.

— Если ты с ним просто трахаешься — это одно, это нормально. Ты молоденькая, красивая, Лукаса можно понять, да и тебя. Кто же в здравом уме откажется от такого красавчика?

— А если не просто трахаюсь?

— Тогда ты — дура.

— Почему?

Кейт отложила пульт, так внимательно посмотрела на Кэндис своими темными глазами, что той стало не по себе, а потом усмехнулась.

— Точно, дура. Дважды дура. Если еще не понимаешь, почему.

— Но…

— Я знаю Паркеров со школы, мы учились в одном классе. Паркер, оба Робертса, Рик и Даг, Лукас