дверную ручку, и посылает мне воздушный поцелуй. С моих губ срывается смешок, и я не могу сдержать глупую улыбку на своем лице.

Когда подъезжаю к дому, Джуд стоит на пороге и курит. Я осторожно выхожу, чтобы поприветствовать своего лучшего друга: — Паселло, как мило, что ты, наконец, объявился.

— Ты сменил замки.

Когда-то я доверял ему, но не сейчас. Он просит денег, подставляет меня, исчезает, а теперь ведет себя так, будто ничего не случилось.

— Нет, просто сменил отпечатки пальцев.

Он выдыхает дым, который держал в легких: — Одно и то же.

— Я думал, что ты, блядь, мертв, пока ты не позвонил. Семья недовольна, — я подхожу к нему и начинаю обыскивать.

— Какого хрена, чувак?

Я ищу записывающее устройство, и он отскакивает в сторону: — На тебе прослушка?

Никогда не думал, что буду обвинять в этом своего лучшего друга. Это чертовски больно.

— Что? Ты мне больше не доверяешь? — он снимает пиджак и задирает рубашку, чтобы показать, что на нем ничего нет.

Джуд становится неаккуратным. Он мог попасться, и теперь ему нужен легкий выход из этого.

— Разве не ты всегда говорил мне, что мы братья? — он делает длинную затяжку и садится на ступеньку перед моим домом. — Я тот, кто спас тебе жизнь десять лет назад. Если бы не я, твой дедушка помогал бы тебя хоронить, — я опускаю взгляд на его пачку сигарет. В такие дни, как сегодня, я жалею, что бросил эту привычку.

Хотя он не ошибается. Я обязан ему своей жизнью. Именно поэтому терплю так много его дерьма.

— Хочешь покурить? — спрашивает он. ДА.

— Почему ты здесь? — его глаза ясны, и он выглядит лучше, чем когда-либо за последнее время.

— Знаю, ты злишься, что я облажался, — он встает и засовывает руку в передний карман, — я пытаюсь загладить свою вину.

На всякий случай я нащупываю свой пистолет. Это действие убивает меня, но когда Джуд под наркотиками, я никогда не знаю, о чем он думает. Раньше мы были лучшими друзьями, а теперь я даже не уверен, что знаю этого парня.

— За кровь платят кровью, — слышать наш девиз из его уст теперь странно.

— Однажды ты облажаешься, и я не смогу тебя защитить, — мои мысли возвращаются к Джиневре. У нее и так много забот с матерью. Если бы с Джудом что-то случилось, она бы была вне себя.

— Эй, я пришел к тебе с подарком, чтобы заслужить твое прощение. Я вернул им должок за покушение на твоего отца. Час назад я взорвал одну из их машин.

Мы тщательно организовали наше нападение; оно готовилось несколько месяцев. Я дышу сквозь давление в груди, мои ноздри раздуваются, когда тихая ярость начинает наполнять меня. КАКОГО ЧЕРТА! Каждый мускул напряжен в моем теле, и я едва сдерживаюсь, спрашивая: — Сайрус отдал тебе приказ?

Похоже, мой вопрос застает его врасплох, он бросает пластиковую обертку от своих сигарет к моим ногам: — Тебе следовало поблагодарить меня.

У меня сводит челюсти, и я скрежещу зубами: — Мы разбирались с Армато.

— Мы никогда не должны были «разбираться» с ними. Мы должны были показать им, кто здесь хозяин, без лишней возни.

Я достаю телефон, чтобы позвонить брату.

— Не смей звонить своему брату, — он указывает на себя, а затем на меня. — Мы приносим половину дохода, нам больше не нужна поддержка, когда наш бизнес превосходит его.

— Нет никакого нашего бизнеса, — напоминаю я ему, поражая его как пушечное ядро. Джуд смотрит мне прямо в лицо, когда я продолжаю: — Это я тебя привел. Я тот, кто устанавливает правила.

— Да пошел ты! Это патент моего отца. Он должен был быть моим, — кричит он мне в лицо.

— Джуд. Этот патент не что иное, как подставная компания. Он ничего не стоит.

— Тогда верни его моей семье, — требует он, и я качаю головой. — Понятно. Каков отец, таков и сын. Гребаные змеи, которые крадут все у своих лучших друзей.

— Где, блядь, ты был последние полгода? Ты здесь неделю или две, потом пропадаешь на месяц или больше. Ты не работал. Кто создавал алгоритмы, когда ты нюхал кокс своим носом? Кто работал на трех работах, откладывая деньги, чтобы запустить это дело?

— Я, блядь, тоже работал на нескольких работах, чтобы прокормить семью. Я никогда не мог позволить себе такую роскошь, как ты, — он тычет меня в грудь.

— Джуд, ты сейчас плохо соображаешь.

— Наконец-то я начинаю мыслить ясно, — он качает головой и плюет мне под ноги. Моя рука автоматически взлетает и хватает его за шею. Я сжимаю ее, пока его лицо не краснеет.

— Наркотики превращают твой мозг в кашу. Отправляйся в реабилитационный центр, и мы сможем поговорить по-настоящему, когда ты протрезвеешь, — его лицо из красного превращается в фиолетовое. Голос Джиневры внезапно всплывает в моей голове. Я отпускаю его, и он отшатывается назад. Джуд, конечно, мой лучший друг, но я был готов раздавить ему глотку, пока не вспомнил, что никогда не смогу причинить Джин такую боль.

— Я вижу тебя насквозь. Ты отсылаешь меня только тогда, когда знаешь, что я прав, и не хочешь, чтобы я наступал тебе на пятки, пока ты делаешь то, что должен, чтобы получить желаемое.

Я достаю пистолет, поскольку Джуд становится неуравновешенным. Интересно, когда он стрелял в последний раз.

— Тебе нужно уйти, — он делает шаг вперед, упираясь грудью в дуло пистолета.

— Держись, блядь, подальше от моей сестры.

— Исключено. Пока тебя не было, твоя мать подписала брачный контракт между нами.

— Какого хрена со мной не посоветовались?

— Ты съебался, помнишь? Сайрус объявил об этом на семейном собрании, и твоя мать подписала это кровью. Дело сделано.

— Только через мой труп. Такие вещи должны решаться со мной.

Чувство собственничества пересиливает мой гнев: — О, не могу дождаться, когда трахну ее в день нашей свадьбы.

Его глаза расширяются.

— Она никогда не выйдет за тебя.

— Если бы ты остался здесь, то знал бы, что свадьба через три недели, — дразню я, сильнее тыча в него пистолетом, — еще раз откроешь рот, и я женюсь на ней у твоей могилы, чтобы у тебя было место в первом ряду, — надеюсь, он не раскусит мой блеф.

Он отступает назад, выбрасывая пустую пачку сигарет из заднего кармана. Мой пистолет остается направленным на него. Я не опускаю руку, даже когда он выезжает с моей подъездной дорожки. Он уже давно скрылся из виду, когда захожу домой,