— Неужели она не способна любить и свою королеву, и своего короля? — вздохнул он, обращаясь скорее к себе, чем к гостье. — Мари прекрасно знала, что я никогда не попросил бы у нее ничего противного правилам чести. В отдельные мгновения мне казалось, что она немного любит меня… У нее были порывы, которые она, разумеется, подавляла, взгляды, которые изредка смягчались… — Вдруг он повернулся и сказал:

— Словом, мадам, я хотел бы снова ее видеть! Поговорить с ней, как когда-то! Она горда, она непреклонна. Я тоже, но она сильнее меня. Не может ли она вернуться?

— Нет, если король не отменит свой приказ об изгнании! Но король этого не сделает…

— Нет, конечно. Поднимется слишком громкий шум! Но я советовал ей выйти замуж. Разве я не могу подыскать ей достойную партию?

— Мари согласится на брак, только если полюбит своего избранника. Но она никого не любит, насколько я знаю.

— Даже маркиза де Жевра, которому я запретил на ней жениться?

— Даже его, ваше величество, ибо если бы она любила маркиза, то уже стала бы его женой, невзирая на то, нравится это вашему величеству или нет!

С легкостью детей, которые быстро переходят от огорчения к радости, Людовик XIII рассмеялся. Н потому ли, что он испытал облегчение, узнав, что и Мари никого не любит? Потом, помедлив, рискнул спросить:

— А что, если я напишу Мари письмо? Обычное письмо, вы меня понимаете? Которое передам вам и в котором разрешу ей, не призывая вернуться ко двору, жить где-нибудь под Парижем. Например, в Кретей.

— В Кретей?

— Не удивляйтесь! Не делайте вид, что вы не понимаете меня. Ведь именно там были владения ваших предков? И разве у вашей семьи не сохранилась там усадьба, что расположена рядом с бывшей фермой тамплиеров? Или она уже вам не принадлежит?

Госпожа де Ла Флот, которая понимала, к чему клонит король, не сочла нужным — даже из осторожности! — лгать: Людовик XIII был слишком хорошо обо всем осведомлен.

— О да, она принадлежит нам! Но мы туда ездим крайне редко, и дом находится в весьма плачевном состоянии. Там необходимы кое-какие работы, чтобы привести все в порядок…

— Сделайте их! Я выдам вам чек из моей личной казны, но осуществите работы незаметно. Не делайте ничего, что могло бы привлечь к ним слишком большое внимание. В конце концов, у вас снова может появиться вкус к этому родовому дому и желание жить там в теплые дни…

— …а Мари будет появляться там по ночам? Давайте говорить откровенно, ваше величество! Как она воспримет ваше письмо, я не знаю, но она никогда не согласится занять место королевской фаворитки!

Король стукнул кулаком по столу, на котором было разложено оружие.

— Я желаю беседовать с ней, мадам! А не спать! Мне казалось, вы лучше знаете меня и мои привычки!

— Я прошу короля простить меня, но об этом, если даже Мари согласится, скоро узнает кардинал: от него нельзя скрыть ничего!

— Можно, если этого хочу я! Кстати, кардинал сейчас поглощен другими заботами. Вы знаете, что через два дня он женит свою племянницу на сыне принца де Конде, который просто потерял голову от счастья? Поистине прекрасный брак! Клэр-Клеманс Де Брезе всего двенадцать лет, и она далеко не красавица. Да и самого Энгьена не назовешь привлекательным, но ему присуще то безобразие, что так влечет женщин. Кроме того, он влюблен в другую, и она восхитительна. Но его отец домогается приданого и чести войти в семью моего министра. И я вместе с королевой буду присутствовать в кардинальском Дворце при подписании брачного контракта…

Было совершенно очевидно, что король не одобряет этот брак, и его гостья воспользовалась этим, чтобы попытаться перевести разговор в нужное ей русло:

— Могу ли справиться у короля о здоровье ее величества королевы?

Король, не прерывая разговора, сел за стол, с которого взял бумагу и перо, поднял голову.

— Почему бы вам самой не спросить ее об этом? По-моему, вы-то не изгнаны? Возвращаясь в Париж, поезжайте через Сен-Жермен и навестите ее! Да, вот возьмите этот пропуск для Мари, если она согласится приехать в Кретей… А вот письмо, о котором я вам говорил, — прибавил он, достав из кармана заранее приготовленный конверт. — Передайте ей, что если она приедет, то встретиться с ней мне не составит особого труда. Вы знаете, я по-прежнему люблю охотиться в долине Марны.

Он помолчал, потом спросил с той странной улыбкой, которая, несмотря на болезнь, придавала ему какую-то детскость:

— Ведь этот замок, тоже выстроенный семьей дю Белле, принадлежал вам, пока его не купила Екатерина Медичи? В этих краях ваши предки определенно были весьма могущественными людьми. Почему бы и Мари не последовать их примеру?

Госпожа де Ла Флот прекрасно поняла, что имеет в виду король. Подтверждением этому был ее глубокий поклон, ибо она преисполнилась радости и надежды, думая о своих дорогих внуках. Поэтому госпожа де Ла Флот уехала, решив всеми силами бороться с теми неубедительными доводами, которые могла бы выдвинуть ей Мари, если бы захотела остаться в замке Ла Флот. Но, зная Мари, ее бабушка могла предположить, что внучка не упустит подобной возможности! Не слишком-то весело жить зимой в деревне… К тому же и королева, которая, наверное, сожалеет о своей преданной камеристке, быть может, тоже передаст Мари записочку!

К сожалению, надежды на теплый прием королевы не оправдались — госпожу де Ла Флот ждало разочарование. Ее появление в большой гостиной Анны Австрийской наводило на мысль о камне, брошенном в лягушачий пруд, несмотря на то, что просторная и роскошно обставленная зала скорее походила на вольер из-за целой стайки фрейлин, щебетавших в углу. Казалось, они словно ширмой разделяют две группы: одну составляла Анна Австрийская с двумя ее гостями, другую — люди, окружавшие главную фрейлину госпожу де Брассак. Но этими двумя гостями королевы были Мария де Гонзага и фаворит короля, юный Сен-Мар, который казался истинным Адонисом рядом с гордой Юноной, с которой он не сводил влюбленных сияющих глаз.

Когда дворецкий объявил о приходе госпожи де Ла Флот, тотчас воцарилась тишина, и на всех лицах появилось выражение неподдельного изумления, какое обычно возникает при явлении чего-то чуть ли не неприличного. Сен-Мар нахмурил красивые брови. Но королева сразу взяла себя в руки.

— Неужели это вы, графиня? — воскликнула она. — О, какой приятный сюрприз! Значит, вы наконец-то решили покинуть вашу деревню?

Не будучи столь резкой, как ее внучка, госпожа де Ла Флот была не менее обидчивой в своей гордости.

— Разве желание приветствовать ваше величество не может заставить меня приехать из большей далека, чем мой парижский особняк? Смею ли я напомнить королеве, что пока меня никто не изгонял?

К удивлению госпожи де Ла Флот, ей ответил Сен-Мар с дерзостью человека, который знает, что ему все позволено:

— Здесь все думали, что вы пожелали оставаться с мадемуазель д'Отфор, чтобы поддержать ее в трудных испытаниях.