— Эй ты! Брось оружие и лапы к верху, — как гром среди ясного неба прозвучало у меня за спиной. Я был настолько поглощен своими размышлениями, что ни «шестое», ни какое другое чувство не предупредило меня о подкравшейся опасности. Я медленно положил автомат на землю, так же медленно разогнул колени и оглянулся. Позади стояли двое Ментов в омоновском камуфляже и с карабинами «эскаэс» в руках. Один был пожилой, второй совсем мальчишка.

— Смотри-ка, — сказал молодой. — Мародер. Мертвых шмонает. И что с ним делать?

— А что с ним делать — отозвался старший. — В расход по законам военного времени.

Меня взяла злость. Все здесь играли в настоящую жизнь — с офисами, иерархиями и даже законами военного времени.

— Слушайте, мужики, — сказал я. — Вон мой джип стоит. Там полно всего. Я Ездок, зачем мне мародерствовать? Вы же в руках у меня ничего не видите. Просто к раненому подошел.

— Какие здесь раненые? — возразил старший. — Дохляки кругом. А в джип ты ворованное и натаскал. Комод приказал мародеров на месте расстреливать.

— А Комод, что, уже местный президент?

Пожилой ухмыльнулся:

— Да вроде того. Скоро он здесь порядок наведет.

— Кто, Комод? Вы, ребята, что, тоже герыча приняли?

— Ты полегче. — Мент передернул затвор. — Руки на затылок и марш к стене!

Вот, значит, как. Да именно так, как и предполагалось. Комод теперь тут будет наводить порядок. Возможно, под патронажем чужаков, которых неизвестно, как и для чего сюда занесло.

Однако расстреливать себя я вам, ребята, не позволю. Совсем вы заигрались.

Я, резко выбросив вперед руку, схватил ствол карабина и задрал его вверх. Одновременно саданул ногой молодого в пах. Грянул выстрел, и металл ствола обжег мне ладонь. Молодой рухнул на землю и закрутился, как полураздавленный червяк. Его напарник не успел выстрелить второй раз. Заученным приемом я вырвал у него карабин, а самого сбил с ног подсечкой. Я мог пристрелить их обоих. Или просто прикончить голыми руками, сломав гортань. Но я лишь оглушил пожилого ударом приклада. А его корчащийся напарник и так еще не скоро придет в себя.

Я забрал оба карабина, пистолеты с поясов моих противников и подсумки с запасными магазинами. Оставив борцов с мародерством так, как есть, я вернулся к джипу и поехал в «Арго».

Я был почти уверен, что кафе не пострадало во время заварушки. Оно принадлежало убитому Муштаю, но по сути являлось не просто единственным в городе увеселительным заведением, но и эдаким «деловым клубом», где перетирали свои делишки Урки и Менты, где постоянно толклись Ездоки и прочий люд, кроме тех, кто отсиживался в трущобах.

Я не ошибся. На парковке кафе стояло несколько машин. Я приткнул рядом с ними свой джип и вошел. В зале было довольно многолюдно и шумно. Стойку облепили комодовцы, праздновавшие победу. Они горланили, не слушая друг друга. Пойло лилось рекой. Макса за стойкой я не увидел. Вместо него посетителей обслуживали двое помощников.

Присутствовали здесь несколько Ментов и еще какие-то воинственные типы, с которыми я был почти незнаком. Я заметил и пару-тройку Контрабандистов. Те обычно не высовывались, но сейчас, похоже, решили тоже потусоваться, чтобы уяснить, что к чему. За своим обычным столиком в дальнем конце зала сидели несколько Ездоков. Им все эти передряги были нипочем. Ездоки всегда придерживались нейтралитета, а без них все равно никому не обойтись, кто бы ни верховодил.

Шмары временно исчезли: от мужских дел в подобных случаях они предпочитали держаться подальше.

Я протолкался к стойке. Один из Урок глянул на меня налитыми кровью глазами, скривил рот, но ничего не сказал.

— Где Макс? — спросил я у бармена.

Тот пожал плечами.

— Задерживается.

Понятно. Подручный Муштая предпочел временно загаситься от греха, пока все не закончится и не наступит ясность в новом раскладе. Я взял кружку пива (его готовили фермеры, а Ездоки доставляли в город) и отправился к своим, еще издали заметив крупную фигуру Коня. Конь тоже меня увидел, замахал обеими руками, а когда я подошел, пододвинул свободный стул:

— Падай!

Я уселся рядом. Конь чокнулся с моим бокалом и опрокинул в рот полстакана самогона.

— Видал, что делается?! Хар-рашо повеселились.

— С чего началось, не слыхал?

— Да чего тут слыхать?! Вся толпа под кайфом. Говорят, у Святош с самого начала героин имелся и они его как-то неосторожно засветили. Ну и все, давай каждый к себе тянуть. На этой почве и передрались.

— Конечно. Такая ценность, — сказал я. — От герыча в Зоне умирают в три раза быстрее, чем обычно.

— Да, загибаются в два счета. Зато, пока жив, раны зарастают за полчаса. Уколотый боец живучий, его всего изрешетишь, а он не падает.

— Но потом все равно падает. Конь досадливо махнул рукой:

— Ты никогда не ширялся, тебе не понять. А я пробовал. И до Чумы, и после. Могу сравнить. Обычно сперва кайф, потом привычка, а потом рыщут за дозой, чтоб не ломаться. Удовольствие так себе. В Зоне по-другому. Здесь кайф другой. Даже и не кайф, а… я и не знаю, как сказать. Все слышишь, все видишь, чего раньше не видел и не слышал. Будто локатор какой-то в голове. И такое чувствуешь! Ты такого никогда не чувствовал. Сил становится немерено, и все тебе нипочем! За это что хошь можно отдать. Особенно когда жизнь вокруг такая… А-а, что с тобой говорить?! — Он пьяновато махнул рукой. — Ты у нас спортсмен какой-то… блин!

Про свойства героина в Зоне я знал и без него, и, наверно, больше его. Необычайные ощущения, невероятный прилив сил, поразительная живучесть — это еще не все. Я сам наблюдал, как человеку с простреленной навылет в области сердца грудью сразу после ранения сделали героиновый укол. Раненый по нормальным меркам не должен был протянуть и часа. Но через сутки он был на ногах, а рана почти затянулась. По всем этим вместе взятым причинам героин у нас в особой цене, когда все прочее обесценилось. У кого героин, тот, если пожелает, может реально влиять на ход событий, менять существующий расклад. Героин здесь — мощный рычаг. (Даже Пастор при своем невеликом уме сумел организовать клан, одну из составляющих местного шаткого равновесия.) Оттого и расстреливали на периметре Контрабандистов, тащивших зелье в Зону. (Не Монгол ли дал команду, осведомленный своими агентами? И мной в том числе.) Оттого я и не сомневался, что на героин все клюнут и в итоге насмерть передерутся.

— Но ведь ломает же после первого укола по-страшному, — сказал я.

— Брось, — отмахнулся Конь. — Жизнь еще не так ломает — терпим же!.. А еще говорят, — он опять наполнил свой стакан, — некоторые начинают Бога слышать. Правда, не все.

— Ну да, — усмехнулся я. — Внушаемость возрастает. Что тебе вдалбливают, то за Глас Божий и принимаешь.