Вполне довольный ее пластическим решением некоторых сцен, добрый и вечно готовый болтать за кружечкой пива, Ганс Рихтер лихо наворачивал приготовленные специально для него горячие колбаски и булочки, убеждая танцовщицу поддерживать творческие силы усиленным и, главное, вкусным питанием. Ведь расходуемая энергия велика, и черпать ее организм может не иначе, как из здоровой пищи. Довольный, он оглаживал широкую густую бороду, вытирал сальные руки салфеткой, чтобы посмотреть на часы, и, убедившись, что время еще есть, неизменно просил добавки. Философия дирижера было настолько заразительна, что ей следовали все певцы и танцоры театра. Впрочем, усиленное питание отнюдь не мешало им перевоплощаться в богов и героев, так как, по общепринятому мнению, в то время когда бренное тело страдает одышкой или изжогой, божественный дух, благодаря которому художник создает образ, достигает горного мира. Астральный двойник мало чем связан с физическим телом, душа способна воспарить к престолу творца, в то время как тело. в общем, это было время, достойное кисти Рубенса. Люди говорили о духовном и возвышенном, при этом не отказывая себе в земных радостях и доступных удовольствиях. Тогда духовность еще не олицетворялась с непременной изможденностью и аскетизмом, а худощавые женщины были вынуждены лечиться у самых известных врачей, пробуя на себе новомодные диеты, способствующие набору веса и, как следствие, приятной во всех отношениях пышности.

Ганс Рихтер (1843–1916) – австро-венгерский оперный и симфонический дирижер, почетный гражданин Байрейта

Много раз, покидая гостеприимный дом Вагнеров, Айседора сетовала про себя на то, что, несмотря на духовную близость и совместную работу, Козима так и не предложила ей занять пару комнат на ее вилле. Конечно, в «Черном орле» было больше места, одна из комнат, предоставленных Айседоре, оказалась настолько просторной, что в ней можно было репетировать, но едва приглашенная музыкантша садилась за инструмент, а Айседора делала первое движение, соседи начинали стучать в потолок и стены, требуя соблюдать тишину. Что неудивительно, учитывая, что в театре Айседора была днем, вечером присутствовала в особняке «Ванфрид», а ночью… ночью хотела нормально порепетировать. Разумеется, днем она могла работать в театре, одной танцовщице не требуется слишком много места, но тогда она потеряла бы возможность изучать спектакли, слушать божественную музыку покорившего ее раз и навсегда Вагнера. К тому же весьма непросто, привыкнув работать в любое время суток, вдруг начать ограничивать себя, да еще и где? Можно сказать, на собственной территории, за которую платишь немалые деньги!

Это было крайне неудобно, так что Дункан предпочла подыскать себе другое жилье. Сказано – сделано. Много раз, гуляя по саду Эрмитажа, Айседора проходила мимо старого охотничьего домика, известного под именем павильон Маркграфа, или «Филипсруэ» (отдых Филиппа). Наша героиня сразу влюбилась в его мраморные ступеньки и очаровательный запущенный сад, в котором, казалось, должны были жить эльфы. В этом доме с давних пор обитало крестьянское семейство. Однажды, набравшись храбрости, Айседора постучала в дубовую дверь и, представившись вышедшей на порог улыбчивой хозяйке, спросила разрешение осмотреть дом. Всего одна большая и достаточно запущенная комната, в которой отдыхали после удачной охоты местный правитель и его свита, огромный камин, где можно было поджарить на вертеле кабана, – все это сразу же очаровало Айседору, поэтому она, не торгуясь, предложила семейству огромную сумму с тем условием, что они соберутся и съедут в течение трех суток. Дом она предполагала использовать все лето. Хозяева были настолько огорошены щедрым предложением, что немедленно согласились принять деньги и тут же принялись собирать свое имущество.

Айседора же вызвала маляров и столяров, которым было поручено привести домишко в порядок, она выбрала нежный светло-зеленый цвет для стен и, убедившись, что ее правильно поняли, отправилась в Берлин, где заказала доставку диванов, соломенных кресел, книг и множество других необходимых ей на новом месте вещей. К сожалению, ей не удалось убедить Дору и Елизавету поехать вместе с ней в Байрот, так как те проводили лето в Швейцарии, Августин жил со своей семьей, а Раймонд, в очередной раз уломав младшую сестру дать ему денег, отправился в Афины, заканчивать строительство Копаноса.

Со времен памятных гастролей в Будапеште, прошедших под знаком сумасшедшего романа с Оскаром Береги, прошло два года. Боль ушла, а чувства словно замерли. Теперь Дункан упивалась музыкой и зачитывалась философией, в который раз обещая себе, что ее жизнь целиком и полностью будет посвящена искусству.

Она снова носила хитоны и сандалии, желая вжиться в образ Брунгильды, научилась скакать верхом и даже приобрела лошадь, выставленную на продажу, после того как ее проиграл в карты бравый офицер. Кобылка оказалась с норовом, привыкшая к наезднику-мужчине, она не собиралась слушаться молодую девушку, которая пыталась договориться с ней по-хорошему и вопреки всем советам упорно отказывалась приделывать шпоры к своей странной обуви. Вредничая, по дороге на репетицию, а Филипсруэ находилось на приличном расстоянии от театра, и Айседоре приходилось ездить верхом, своенравная лошадь останавливалась возле каждого трактира, где когда-то любил сиживать с приятелями ее хозяин. Упрямое животное требовало хлеба и общения с другими офицерскими лошадьми. Обычно спасал ситуацию хозяин питейного заведения или кто-то из господ офицеров, прекрасно знавших и лошадь, и ее бывшего владельца. Строптивицу брали под уздцы и уводили подальше от злачных мест, после чего новоявленная Брунгильда с опозданием добиралась-таки до театра.

Опасаясь жить одна в целом доме, Айседора пригласила к себе девушку Мэри, нельзя исключать, что это могла быть Мэри Дести52, с которой наша героиня познакомилась в 1901 году, хотя Мэри – распространенное имя. Кроме того, она наняла прислугу, лакея и кухарку, которые устроились в небольшой, но уютной гостинице по соседству, приходя в Филипсруэ по мере нужды в их услугах.

Тем не менее ночью Айседора и Мэри оставались одни, не располагая никакой охраной и рассказывая друг дружке леденящие душу истории. Однажды ночью, когда Айседора читала «Истории жизни Микеланджело», к ней подошла Мэри и, приложив палец к губам, попросила потушить свет и идти за ней.

«Я не хочу тебя пугать, Айседора, но подойди к окну. Вот уже несколько дней после полуночи сюда приходит какой-то человек и, не спуская глаз с твоего окна, стоит чуть ли не до рассвета. Не вор ли это?»

Айседора очень испугалась, тем не менее немедленно потушила лампу, и крадучись они подошли к окну. Все было, как сказала Мэри, под окном стоял Генрих Тоде, от чтения книги которого ее только что оторвала подруга. «Как забавно, – подумала Айседора, – выходит, этот милый молодой человек способен любить не только литературу. Дункан накинула на рубашку пальто и выбежала к несущему свою вахту Тоде.

Вообразивший себя святым Франциском, Генрих увидел в Айседоре соответственно святую Клару и влюбился в нее и за себя, и за своего персонажа. Он смотрел на нее глазами, полными любви, и Айседора вдруг осознала, что тоже влюблена в Генриха!