Она разъясняла, что ни в чем не виновата, пока Рейфу не надоело ее слушать.

Он не удосужился сообщить ей, что в жизни часто сталкивался с ложью. Даже со стороны неплохих людей. Возможно, именно поэтому он стал слишком циничным, чересчур черствым, чтобы поверить ее гладким объяснениям, скрывающим горькую истину.

Он хотел поверить ей. За это он отдал бы все что угодно.

Но именно поэтому он ей не верил.

Кэти поняла, что со временем положение становится только хуже: чем усерднее она пыталась сблизиться с Рейфом, тем старательнее он избегал ее.

Тянулись недели, прохладное отношение Рейфа к ней становилось ледяным, и Кэти изводилась от отчаяния. Поначалу он охотно проводил с ней время в компании детей — как в тот день, когда они отправились в Сан-Антонио, купили новую машину, а затем побывали в зоопарке.

На стоянке машин дети расшалились вовсю: носились между рядами грузовичков, лазили в каждый из них и прыгали на сиденьях. Рейф вел себя с ними ласково и терпеливо, однако был тверд. В зоопарке он целый час держал Сейди на плечах, пока она, как загипнотизированная, изучала сквозь прутья клетки «родственную душу» резвого гиббона. Рейф даже рассмеялся, когда мороженое Сейди растаяло и потекло к нему на голову, а Кэти пришлось стирать с его лба красный сироп. Наконец Рейф спустил Сейди на землю, и она принялась подражать крикам обезьяны, пока не охрипла и не выбилась из сил. Рейфу пришлось на руках нести ее к машине, где Сейди проспала всю обратную дорогу до ранчо.

Сейди восхищалась Рейфом, стремилась заслужить его похвалу, слушалась его с полуслова. Хуанито поправился, стал более привязчивым и утратил независимый вид, словно ощущал свою принадлежность окружающим. Настороженность и боязливость исчезли из его огромных бархатисто-черных глаз. Однако он по-прежнему держался осторожно, не вполне доверяя новой стране, пахнущей кедром и состоящей из известняка. Не доверял он и новым одежде и стрижке, заставляющим его с пугливой гордостью всматриваться в собственное отражение в каждом попадающемся зеркале. Хуанито не доверял и новым правилам и порядкам, а в новое хрупкое счастье верил не больше, чем Кэти.

Рейф записал детей в ближайшую общую начальную школу, куда каждое утро их отвозил школьный автобус. Когда Сейди возвращалась домой, Рейф помогал ей готовить уроки, пока Кэти занималась ужином. Каждый день Рейф по часу учил Хуанито английскому и все вечера исполнял роль переводчика, побуждая Хуанито десятки раз повторять новые слова.

Казалось, Рейф вознамерился навсегда поселить Хуанито у себя.

Кэти понимала: Рейф хочет, чтобы и Сейди осталась у него. Но его намерения по отношению к ней самой оставались неясными.

Много лет назад он был ее телохранителем. Мать уверяла Кэти, что Рейфа интересовали только ее деньги. Арми сообщил, что Рейф взял предложенные ему деньги и благодаря им начал собственное дело. Но хотя и ранчо, и агентство Рейфа были невелики, Кэти не сомневалась: Рейф преуспевает. Дом Рейфа не отличался изысканностью, вкусы у него были простые. Деньги занимали в жизни Рейфа далеко не первое место.

Ежедневно газеты пестрели новыми сообщениями о крахе империи Колдерона. Судя по всему, долги Арми превышали размеры его состояния. Его обвинили в мошенничестве, и некогда сказочно богатое семейство Колдеронов заняло одно из последних мест в своем прежнем кругу.

Так что Рейф оставил Кэти у себя на ранчо вовсе не из-за денег Колдеронов.

Возможно, он был все-таки неравнодушен к ней.

Разве не об этом он говорил утром несколько недель назад, когда заставил ее признаться, что она тоже пылает страстью к нему, — прежде, чем предаться любви с нею?

А потом появился Арми, и подчиненные Гильена избили Рейфа так жестоко, что следы побоев до сих пор сохранились у него на лице и на теле. Но когда Рейф обнаружил Кэти в объятиях Мориса, он поверил в самое плохое.

Кэти убеждала себя, что Рейф оскорблен, считая ее предательницей, но в глубине души по-прежнему любит ее.

Потому что разве он оскорбился бы, если бы не любил ее так же отчаянно, как она любила его?

Возможно, Рейф просто боялся довериться, полюбить и снова все потерять — как всю жизнь боялась она.

Эмоциональная неуверенность была хорошо знакома Кэти. С восьмилетнего возраста ей внушали, что если она и может представлять интерес для кого-нибудь, то только благодаря деньгам Арми.

Может быть, ей следовало прислушаться к словам Рейфа и поверить ему шесть с половиной лет назад? Пожалуй, напрасно она сразу же не сообщила ему о Сейди. Но она была слишком избалованна, богата и неуверенна в себе, чтобы довериться Рейфу или понять его. Но это не значило, что с тех пор она не повзрослела и ничему не успела научиться.

Возможно, он никогда и не охотился за ее деньгами. Кэти вспоминала, как Рейф вел себя по ночам, приходя к ней в спальню, чтобы утешить ее. От ее малейшего прикосновения лицо Рейфа мрачнело и вспыхивало, по телу пробегала дрожь.

Он хотел ее, но боялся самого себя и потому подвергал пытке их обоих.

Но теперь она понимала: между ними больше сходства, чем различий. Оба они в детстве были несчастны. Но самое главное — они всегда были одиноки. Совершенно одиноки.

Бросать Рейфа в его одиноком мирке Кэти хотелось не больше, чем самой возвращаться к подобной жизни. Необходимо было найти способ, чтобы заставить его снова поверить ей.

Но какой?

Два дня спустя после того, как дети уехали в школу, а Рейф — в Сан-Антонио, Кэти нашла ответ на свой вопрос. Она наводила порядок в доме. Открыв тумбочку в гостиной, чтобы убрать карандаши Хуанито, она обнаружила наручники Рейфа и ключ от них.

Вытащив наручники, Кэти принялась открывать и запирать их, как делала Сейди, прежде чем сковать запястья Рейфа и своей матери, а затем удрать — чтобы впредь они не потеряли друг друга.

И они действительно не потерялись.

Примитивная детская логика.

Кэти улыбнулась, снова отпирая наручники. Она уже собиралась сунуть их обратно в ящик, но тут перед ее мысленным взором возникла нелепейшая картина.

С нервным смешком она сунула наручники в карман и захлопнула ящик.

У нее возник план.

На следующее утро ничего не подозревающий Рейф расправился с яичницей и овсянкой, отставил тарелку и начал проверять задания Хуанито по математике. У Хуанито обнаружились недюжинные способности: учась в первом классе, он проходил программу по математике для шестого.

Кэти улыбалась, прислушиваясь к разговору Хуанито и Рейфа, который велся на самой чудовищной смеси худшего испанского, какой она когда-либо слышала, и ломаного, но бойкого английского языка Хуанито. Со стороны шоссе послышался гудок, и Йеллер, Лабрадор Рейфа, выбежал из дома и яростно залаял.

Кэти выглянула в окно. Между стволами кедров и дубов она разглядела большую черно-желтую машину, взбирающуюся на холм.