выбрать кого-нибудь другого. Некоторое время Эйзенхауэр, казалось, склонялся к Джону Дж. Макклою, который руководил Всемирным банком, а затем стал верховным комиссаром по делам Германии. Он также рассматривал кандидатуру Пола Хоффмана, администратора плана Маршалла, который тайно направлял 5% своего бюджета в ЦРУ, и Уолтера Джадда, воинственно антикоммунистического конгрессмена из Миннесоты. Джадд отклонил предложение и рекомендовал кандидатуру Фостера.

"Ну, его кандидатура рассматривается", - ответил Эйзенхауэр. "Но у него много противников".

Самым неожиданным шагом, направленным на блокирование Фостера, стало решение его старого товарища Генри Люса, который передал Эйзенхауэру письмо, в котором рекомендовал вместо него Томаса Дьюи. Дьюи не имел никакого опыта в области иностранных дел, что заставило историков заподозрить Люса в скрытом мотиве. "Хотя считалось, что Джон Фостер Даллес станет государственным секретарем Эйзенхауэра, и Люс очень восхищался моральными взглядами Даллеса на внешнюю политику, возможно, он все еще надеялся опередить своего коллегу-пресвитерианина", - пишет один из авторов. "Возможно, это был маневр Люса, чтобы подбросить в воздух назначение на пост госсекретаря в надежде, что оно его осветит".

Фостер лично знал более десятка государственных секретарей и работал на восьми. Это была родословная, равной которой не было ни у одного американца. Это придавало его кандидатуре атмосферу неизбежности. После нескольких недель раздумий Эйзенхауэр выбрал его.

На слушаниях по утверждению его кандидатуры в сенатском комитете по международным отношениям назначенный секретарь наглядно изложил свое видение мира. По его словам, советский коммунизм - "это не только самая серьезная угроза, с которой когда-либо сталкивались Соединенные Штаты, но и самая серьезная угроза, которая когда-либо стояла перед тем, что мы называем западной цивилизацией, или вообще перед любой цивилизацией, в которой доминировала духовная вера".

У нас никогда не будет ни безопасного мира, ни счастливого мира, пока советский коммунизм господствует над одной третью всех существующих народов и пытается, по крайней мере, распространить свое господство на многие другие. Поэтому политика, направленная только на сдерживание России там, где она сейчас находится, сама по себе несостоятельна, но она неизбежно потерпит неудачу, поскольку чисто оборонительная политика никогда не выигрывает у агрессивной. Если наша единственная политика будет заключаться в том, чтобы оставаться на месте, мы будем отброшены назад. Только сохраняя надежду на освобождение, используя ее при каждом удобном случае, мы сможем покончить с этой страшной опасностью, господствующей в мире.

Фостер пользовался большим уважением в Вашингтоне, и Сенат утвердил его кандидатуру голосованием, что эквивалентно консенсусу. Некоторые сомневались. Полемист И.Ф. Стоун, освещавший слушания по утверждению кандидатуры Фостера, сообщил впоследствии, что назначенный секретарь "довел себя до положительного крещендо праведности", неоднократно заявляя о своей "навязчивой ненависти к социализму". Это, по мнению Стоуна, приведет к усилению напряженности в мире и оттолкнет умеренных в других странах от Соединенных Штатов.

"Гладкость - неадекватное слово для Даллеса", - писал Стоун. "Его уловки настолько отполированы, что доставляют эстетическое удовольствие. Трудно поверить, что за его бесцеремонными манерами не скрывается циничное удовольствие от собственной чудовищной напыщенности. Он производит впечатление человека, который постоянно живет за маской..... К счастью для нашей страны, Западной Европы и Китая, он не стоял у руля внешней политики до войны. Прискорбно, что он оказался там сейчас".

Путь Аллена к вершине был также непрямым. Его начальник, "Жук" Смит, которого Эйзенхауэр выдвинул на пост заместителя государственного секретаря, не хотел, чтобы его заместитель стал его преемником. По одним данным, Смит "не скрывал своего беспокойства по поводу энтузиазма Аллена в отношении экстравагантных тайных действий и, как и Эйзенхауэр, который сомневался в Фостере, опасался, что Аллен будет делать с расширяющимися ресурсами ЦРУ без холодной руки, которая бы его направляла". Другой бывший начальник Аллена, "Дикий Билл" Донован, предупреждал Эйзенхауэра, что Аллен не обладает упорядоченным мышлением, необходимым для управления крупной организацией. Однако Донован сам вел тихую кампанию за пост директора, поэтому Эйзенхауэр, возможно, не принял его предупреждение близко к сердцу.

Недели тянулись. Существовали предположения, что должность в ЦРУ может занять генерал Альберт Уэдемейер, который был командующим американскими войсками в Китае, а затем стал героем для американских политиков, стремившихся отменить победу Мао Цзэдуна в Китае. В свое время Аллен сказал своему другу Нельсону Рокфеллеру, что если его не назначат руководителем ЦРУ, то он может попытаться стать президентом Фонда Форда, который уже служил прикрытием для многих тайных действий. Газета Washington Post опубликовала редакционную статью, в которой утверждалось, что некоторые операции ЦРУ "несовместимы с демократией", но не упоминалось о том, что заместитель директора агентства надеялся на повышение. День инаугурации прошел без объявления. Наконец, в конце января Эйзенхауэр предоставил Аллену эту работу. Он стал третьим директором Центрального разведывательного управления и первым гражданским лицом, занявшим этот пост. 26 февраля 1953 г. Сенат утвердил его назначение без возражений.

В годы работы в OSS криптонимом Аллена было просто число - 110. На этот раз он выбрал более загадочный: Ашам. Так в Древнем Египте называли элитный класс воинов, и, по преданию, это означало "те, кто стоит по левую руку от царя".

В то время как братья Даллесы достигли вершин власти, их сестра Элеонора обнаружила, что ее карьера застопорилась. В течение шести лет она помогала управлять новой системой социального обеспечения, а затем, благодаря своему знакомству с Германией, во время Второй мировой войны была привлечена к работе в "Комитете по Германии" Государственного департамента. После окончания войны она некоторое время работала в Министерстве торговли, а затем вернулась в Госдепартамент. Ее назначения привели ее на передний край "холодной войны" и дали возможность работать со многими выдающимися европейцами, включая будущих канцлеров Западной Германии Конрада Аденауэра, Вилли Брандта и Гельмута Шмидта. Однако из-за того, что она была женщиной, она сталкивалась с дискриминацией на каждом этапе. Ее начальник в Министерстве торговли откровенно сказал ей, что у нее "лучшие мозги в этом здании", но он не будет продвигать ее по службе, потому что "я не верю в то, что женщины занимают слишком высокие посты".

Подобное отношение по-прежнему возмущало Элеонору, когда в 1970-х годах она в мемуарах проанализировала свою карьеру. "Женщины в Государственном департаменте - это проблема для них самих и для мужчин в департаменте", - писала она. "Только тогда, когда мужчины, обладающие девятью десятыми власти, будут готовы обучать женщин так же, как они обучают молодых людей в своих штатах, у женщин появится серьезный шанс".

Какое бы личное удовольствие ни получила Элеонора от победы Эйзенхауэра, оно было связано с тем, что она означала не для нее, а для ее братьев. К моменту достижения