— Ты снова все драматизируешь. — Каменное выражение лица Беньчонга нарушила еле заметная улыбка.

— Черт возьми, мне наплевать, какими делишками ты занимаешься. Это твои заботы, да еще Сэма Танклофа. Может, и отца в них посвятить?

— Ты мне угрожаешь? — Лицо Суня стало абсолютно непроницаемым.

— Считай как хочешь. Мне нужны деньги, вот и все. Я пообещала Артуру Саулу в Нью-Йорке, что они у меня будут. Он собирается дать мне роль в пьесе. Черт побери, Сунь, деньги мне очень нужны.

— У меня сейчас нет.

— Что же ты с ними сделал? Все спустил в Атлантик-Сити?

Он промолчал.

— Послушай, Сунь. Это мой шанс. Я целый год писала сценарий шоу для одной актрисы. Артур обещал сделать постановку, где я могла бы по-настоящему раскрыться. Ты знаешь, отец не даст мне денег. Шесть месяцев назад я обратилась к нему, а он только посмеялся. Он просто смотрел на меня и смеялся. Можешь себе представить, что я чувствовала тогда. Когда я говорила тебе…

Их прервали. Молодой человек поздоровался с Беньчонгом и поинтересовался, как у него дела.

— Отлично, — ответил Сунь.

Молодой человек хлопнул его по плечу и отправился в бар.

— Когда я говорила с тобой об этом, мне казалось, ты меня понимаешь, — продолжала Сюзен. — Поэтому я согласилась брать для тебя посылки в Нью-Йорке, когда ты пообещал мне сто тысяч.

Беньчонг быстрым взглядом черных глаз окинул зал. Убедившись, что их не подслушивают, он тем не менее придвинулся ближе к Сюзен.

— Не хочу ссориться с тобой, Сюзен. Я дам тебе денег, но мне нужна неделя или две. Я собираюсь в деловую поездку с Сэмом на Каймановы острова. За это время я ожидаю поступления наличности. Когда я вернусь, если деньги поступят, я отдам их тебе. А пока ничего не могу сделать.

Ее лицо просветлело. Она положила свою маленькую руку ему на грудь и улыбнулась.

— Это все, что я хотела услышать. Я позвоню Артуру и сообщу, что вопрос решен и он может запускать постановку. Что еще я могу сказать? Только поблагодарить. Я знала, что ты не оттолкнешь меня, как поступал отец все эти годы.

— Мне нужно идти, — произнес он. — У меня назначена встреча. — Сунь решительным шагом направился к выходу, оставив Сюзен наедине со своими мыслями и мечтами.

Она подошла к таксофону и набрала нью-йоркский номер Артура Саула. Трубку снял его помощник и ответил, что Артур занят.

— Позовите его, — уверенно потребовала Сюзен. — У меня хорошие новости для него. Для нас.

Что касается порядка и чистоты, здесь Маккензи Смит был настоящим фанатиком, поэтому его визиты в кабинет к своему другу профессору Монти Джемисону случались крайне редко. Дело в том, что занимаемая Джемисоном в университете комната снискала славу «кладбища твердых токсичных отходов».

— Случись Монти там умереть, мы и не узнаем об этом, да и месяц уйдет, чтобы его отыскать, — подшучивали над ним коллеги в университете.

Что касается Мака, то он знал твердо, что не разделит с Монти такую участь.

Хотя кабинет Джемисона был значительно просторнее, чем у Смита, царивший в нем хаос создавал обратное впечатление. Большую часть пространства занимали небоскребы из книг и бумаг, громоздившиеся почти до самого потолка. Узкий извилистый проход вел от двери к столу, еще более сужаясь, огибал его, оставляя места ровно столько, чтобы Джемисон мог протиснуться в кресло. Монти заявлял, что способен без труда найти любую нужную бумагу или книгу, и Смит в этом не сомневался. На одном из званых обедов Мак оказался в обществе психиатра, который объяснил ему, что люди с высокой степенью организации умственной деятельности не испытывают необходимости в том, чтобы окружающие их предметы находились в строгом порядке. В переводе на обычный язык это означало: ему, Смиту, нужен был порядок, следовательно, его умственная деятельность не отличалась высокой организацией. Усмотрев в этом еще одну ошибку в теории Фрейда, Смит под благовидным предлогом постарался отделаться от знатока человеческих душ и мозгов. Как-то в одной из телевизионных бесед со знаменитостями Смит услышал, как доктор Джойс Бралерз объяснял, что мужчин, которым нравятся аккуратно расставленные на диване подушки, неотступно преследует мысль о женской груди. На диване у Смита подушки всегда были в полном порядке. Мак спросил, что обо всем этом думает Анабела. Она ответила, что его восприятие женской груди не переходит разумных пределов, так что он мог не беспокоиться на этот счет.

Джемисон параллельно вел, как правило, несколько научных исследований. Но лишь немногим было суждено завершиться, поскольку его энтузиазм быстро начинал иссякать, как только его живое и богатое воображение покоряла новая идея. Не так давно Монти поведал Смиту, что занимается исследованием биографии Амелии Блумер, которая в XIX веке возглавляла движение феминисток и явилась изобретателем «блумеров» — коротких брюк-шаровар, названных в ее честь. Одновременно он изучал документы о Джордже Вашингтоне Плунките, политическом деятеле Нью-Йорка, который в начале века обосновывал разграничение взяток на «честные» и «нечестные» и гордо заявлял, что получаемые им «честные» взятки служили интересам общества. И конечно же, ненасытная любознательность профессора американской истории питала его интерес к очередному в истории Вашингтона громкому убийству.

В то утро Смит постучал в дверь кабинета Джемисона и, услышав приглушенное «входите», приоткрыл дверь настолько, насколько это позволили сделать сложенные за ней книги. Джемисон сидел в своем кресле, склонившись над столом, и что-то читал.

— Я не вовремя? — осведомился Смит.

— Ты всегда вовремя, Маккензи, проходи, присаживайся.

— А куда? — поинтересовался Смит. Чтобы отыскать в этом хаосе мебель, нужны были приборы ночного видения.

— А вот сюда. — Джемисон указал на стул, чудом избежавший участи хранилища книг и бумаг.

— Я подумал, что у тебя может найтись какой-либо материал о Клементе Ватландигеме, — сказал Смит, после того как сел, и извинился за вторжение.

— Конечно есть. — Глаза Джемисона радостно засветились. — Первый человек, лишившийся своей страны. — Он с трудом выбрался из-за стола, приподнялся на цыпочки, чтобы дотянуться до книги, погребенной под кипой бумаг на высоко расположенной полке, и едва не упал в груду документов, но удержался, вовремя ухватившись за подоконник. Монти передал книгу Смиту, который вскочил со стула, увидев, что Джемисон начинает падать. — Потерял равновесие, — пояснил Монти.

— Да, конечно, — ответил Смит, размышляя о том, что Джемисон действительно достал нужную книгу, не задумываясь ни на минуту.

— Печальная история с этим Валландигемом, — заметил Джемисон. — Он слишком распускал язык по поводу того, что Линкольн был тираном, его выслали в Конфедерацию,[9]но он им оказался не нужен, и его отправили обратно. Парень так и не смог найти себя и в конце концов застрелился.