– Ну, мы вызывали духа. Он отвечал на вопросы… До тех пор, пока не погас свет. Электричество отрубили во всей общаге. Так бывает. Особенно зимой. Включит кто-нибудь обогреватель и все такое.

Внезапная тишина поглотила помещение.

– Он не ушел, – произнесла Стрельцова.

– Что? – в унисон спросили Савельев и Пришвин.

– Ну, знаете, надо спрашивать в конце сеанса: дух, ты здесь? Он все время был там. Он даже продолжил двигать блюдце по кругу, обозначая буквы. Он с нами играл.

– И что он написал? – Пришвин заерзал на своем месте.

Маша подумала и сказала:

– Что-то типа: «Тише, мыши»… Нет, не так. Он написал: «Тисэ, мысы, кот на крысэ!»

– Это вы впустили Электрика, – произнес Игорь.

* * *

Ольга так и не поняла, что произошло с подругой. Отсидела физику. Следующим уроком должна была быть литература. Шевченко вошла в класс. Ей вдруг стало так тоскливо, что очень захотелось домой. Когда вошла Галина Анатольевна, учитель русского-литературы, Оля еще раз осмотрела учеников. Из двадцати шестеро отсутствовали. И все они были ее друзьями. Монов и Любимов больше никогда не войдут в этот класс. Черта с два, в этот класс! Они больше никуда не войдут.

– И Колтун не войдет, – услышала Оля за спиной незнакомый голос.

Она медленно повернулась. На месте, где раньше сидел Стас, теперь восседал лысый мужик в кожаном пиджаке. Шевченко подскочила с места, уронила учебник и начала пятиться к доске.

– Мало того, – лысый встал и пошел на девочку, – я шделаю так, что и ты, и твои друзья больше не войдут никуда.

– Шевченко! Шевченко, сядь на место! – Галина Анатольевна схватила девушку за руку и проследила за ее взглядом. – Ты там что, привидение увидела?

Оля очнулась. Мужик исчез, но опасность витала в воздухе, словно след от самолета. Ей еще больше захотелось домой.

– Галина Анатольевна, – обратилась она к учительнице, – можно я пойду домой?

– Конечно, иди, – произнесла женщина и отпустила руку ученицы. – Иди, а то что-то на тебе лица нет.

– Галина Анатольна, – выкрикнул с места Федотов, – на мне тоже лица нет. Можно и я домой пойду?

Ребята засмеялись, тем самым разрядив обстановку.

– Мы сейчас найдем твое лицо. Да так, что его хватит, чтобы остаться после уроков.

Оля собрала вещи, поискала глазами упавший учебник. Он лежал между задней партой и ее стулом. Она наклонилась и замерла. Там, где должно было быть пусто, где должен был быть только грязный линолеум, стояли ноги, обутые в какие-то странные калоши. Оля быстро подняла голову. За партой никого не было. Она снова взглянула на пол – грязь линолеума обрадовала ее. Видение исчезло, но Оля не собиралась оставаться, и домой она уже не хотела. Теперь ей было просто необходимо найти друзей. Оставшихся в живых друзей.

Едва она вышла на порог школы, к ней подбежала Маша:

– Олька, давай быстрей в машину!

* * *

Игорь открыл дом. Навесной замок проржавел, казалось, насквозь, но механизм сработал, и дужка с щелчком отскочила.

– Что ты скажешь их родителям? – произнес Костя, подойдя сзади.

– Еще не знаю.

– Ты б это… узнал, что ли, а то мне что-то неохота чалиться потом с тобой за соучастие в похищении.

– В похищении детей, – подсказал Игорь.

– Очень смешно.

Действительно, что он скажет родителям ребят? Ваших детей хочет убить наэлектризованный призрак маньяка, погибшего десять лет назад. И пока они не опомнились, начать на них орать. Мол, а вы как хотели? Убили долбаного Электрика, отсидели на суде свидетелями, и всё?! Все у вас в порядке? Нет! Так не бывает.

Несмотря на свою фантазию с нравоучениями, он поддерживал этих людей. Они поступили так, как и должны были поступить. Кто же мог знать, что эта тварь вернется и начнет убивать их детей…

Игорь снова вернулся к мыслям о том, что сказать родителям ребят. Можно будет сказать об охоте на них, но умолчать о том, кто охотник. Но Савельев не мог этого сделать, полномочий не хватает. Пришвин должен это сделать. Он официальное лицо, да и чувствительности в нем ровно столько же, сколько в телеграфном столбе.

– Игорь! – к нему подошла Ольга. – Скажите, почему в этом списке нет Колтун, а она погибла?

– Малышева, – произнес Савельев, но, сообразив, что девушка не поняла его, добавил: – Она в списке значится как Малышева. Ее мать десять лет назад работала врачом при тюрьме. Кто его знает, почему она продолжала носить девичью фамилию, но происшествие в тюрьме заставило ее сменить Малышеву на Колтун.

– А почему вы решили, что если он убьет нас, то успокоится? – в разговор включилась Маша.

Этот же вопрос сам себе задавал и Игорь. Он не успокоится, даже если убьет всех виновников своей смерти и их родственников. Эта тварь вернулась, чтобы убивать.

– Что ты хочешь этим сказать? – сделал недоумевающий вид Савельев.

– Почему вы решили, что Электрик, убив Светку, не захочет поквитаться с ее матерью, отцом, братом, в конце концов?

– Стоп! – Савельев дернулся. – У Колтун есть брат?

– Да. Лоботряс Димка.

– Так, Костик, бери с собой Машу и дуйте за Димой. И заодно скажешь… Вот. Я тут слегка набросал… – Игорь передал Пришвину листок, на котором минуту назад писал речь для родителей.

Пришвин что-то пробурчал. Никто не расслышал слов, но всем было ясно, что опер недоволен расстановкой сил.

Когда машина с Костей и Машей отъехала, ребята вошли в дом. В помещении было не намного теплее, чем на улице.

– Ничего, – подбодрил Игорь, – сейчас печь затопим, будет как на юге.

Савельев и Курагин принесли дров, а Кулешов сложил их в топку и поджег. Через пять минут поленья потрескивали в печи. Игорь поставил чайник. Он не был уверен, но предполагал, что где-то были чай и сахар. Даже если и нет, то чайник на плите придавал уверенности, создавал уют. Начало теплеть, и ребята скинули с себя верхнюю одежду.

– Игорь! – снова Ольга. – Вы не могли бы вкратце разъяснить, что почем.

Савельев глянул на нее, а потом на парней. Кулешов был не в восторге от их общения. Он попросту ревновал Ольгу к Игорю. А девушка, в свою очередь, намеренно его доводила. Молодежь.

Игорь встал, подошел к ребятам и сел на диван рядом с Юркой.

– Значит, так. Пятнадцать-двадцать лет тому назад объявился маньяк-убийца. Точнее не скажешь, потому что по этому делу доказанных эпизодов всего тридцать…

Курагин присвистнул.

– Да. Сам Мансуров… Электрик брал на себя сто двадцать.

– Ну, брал и брал. Дали бы ему по полной, – сказал Юрка.