У инженеров, однако, была важнейшая задача по открытию соответствующих вентилей для приема нескольких тонн специального флотского топливного масла (СФТМ), черной сиропистой жидкости, поступавшей на борт из двух гигантских шлангов диаметром по восемь дюймов; шланги эти походили на хоботы слонов. Шланги перебрасывались с авианосца и вручную подсоединялись и крепились к двум открытым топливным магистралями матросами боцманской команды, обладавшими волшебной способностью проделывать такие штуки подобно вышколенным танцорам балета. Пока все шло гладко, на это было приятно смотреть.

Несколько месяцев назад, когда мы были в Средиземном море и шли вдоль борта авианосца «Рэндольф», случилось несчастье. По какой-то причине дистанция между двумя кораблями слегка увеличилась, и передний заправочный шланг вырвало из магистрали. Надо было видеть своими глазами, как шланг выскользнул из магистрали и завис в воздухе, словно кобра, покачиваясь взад-вперед и выплевывая черное масло на не имевший ни единого пятнышка борт корабля. Самым ужасным было то, что прачечная «Блэнди» находилась слева по борту на главной палубе и ее иллюминатор был открыт для проветривания жаркого помещения. Сразу за иллюминатором стояла вешалка, на крючках которой висело только что отутюженное белое летнее обмундирование, принадлежавшее находившимся на борту офицерам штаба. Шланг замер на несколько мгновений, словно прицеливаясь, и потом метнул черную жидкость через иллюминатор. До того как боцманская команда приладила шланг на место, он успел затопить практически все помещение. Чистить борта и прачечную пришлось почти неделю, а всю форму пришлось выбросить. Случай можно было бы назвать забавным, не будь в нем более серьезного момента, правда, обошлось без пострадавших. Когда Фрэнк Фленеген начал повторять в кают-компании, в присутствии штабных офицеров, историю с прачечной, старпом запретил обсуждать эту тему, предотвратив тем самым драку на кулаках между Фрэнком и лейтенантом Робертом Джилсом, штабным офицером связи, который, естественно, заподозрил подвох и не мог понять, почему на вешалке в прачечной была форма только офицеров штаба, но не было ни одного комплекта формы офицеров эсминца.

Тросовая переправа, которая использовалась для переброски людей с авианосца и на него, была еще одной напряженной процедурой. Движение люльки осуществлялось при помощи тросов и блоков, и занимались этим очень аккуратные члены экипажей, управлявшие движением тросов от себя и к себе. В плохую погоду тем, кого перебрасывали по тросовой переправе с корабля на корабль в люльке, болтающейся между судами над вспенившимся морем, приходилось поволноваться. Мы были свидетелями промахов, когда суда качкой относило в противоположные стороны, и сидящий в движущемся кресле бедняга сначала окунался в воду, потом, словно камень из рогатки, вылетал из нее, когда суда занимали прежний курс и они опять сближались, а кресло и его пассажира швыряло из стороны в сторону, как на захватывающей карнавальной гонке.

Переправа по воскресным дням капеллана эскадры всегда была любимым развлечением, особенно после того, как мы узнали, что капеллан Аренсбах, добродушный малый, всегда немного побаивавшийся того, что происходило вокруг него, ненавидел тросовую переправу с той же силой, что и полеты на воскресной «священной вертушке». «Священная вертушка» была вертолетом, который высылался с авианосца для того, чтобы взять капеллана и доставить его поочередно на каждый корабль для совершения службы; этот вертолет иногда использовался вместо тросовой переправы. На «Блэнди» и большинстве других эсминцев не было посадочной площадки для вертолета, которая требовалась для того, чтобы забрать капеллана, поэтому в зависший в воздухе вертолет его поднимали на тросе — зрелище захватывающее. Аренсбах испытывал благоговейный страх перед воскресеньями, единственными днями, когда ему надо было делать гораздо больше работы, чем просто сидеть в кают-компании и попивать кофе. На тросовой переправе он купался в воде столько раз, что и сосчитать не мог, а полеты на вертолете приводили его в оцепенение. Тем не менее эти путешествия по кругу происходили каждую неделю безо всякого ропота. Матросы из судовой прачечной поговаривали, что капеллан Аренсбах каждый понедельник сдает в прачечную полный недельный комплект трусов, точно совпадающий с количеством его ходок на тросовой переправе или взлетов на вертолете предыдущим днем. Все это было частью жизни на эсминцах.

«Блэнди» повезло с палубной командой, состоявшей из профессионально талантливых помощников боцмана, знавших свои обязанности и выполнявших их безупречно.

Пропавший офицер Стив Джексон вернулся, наконец, на корабль, проделав пять окольных переправ более чем на пяти судах. Он снова занял свое место в конце длинного стола, зарезервированное именно для ответственного за кают-компанию. Конструктивно его сиденье было чересчур низким для офицеров с нормальным ростом.

— Возьми телефонный справочник и сядь на него, — ворчал на него Фленеген. — Как иначе мы сможем тебя увидеть, чтобы пожаловаться на дерьмовое качество жратвы? — От смущения Джексон покраснел, это он частенько проделывал, поглядывая через толстые стекла очков, которые были всегда такими грязными, что мы удивлялись, как он может через них что-то видеть. Стекла увеличивали его глаза, делая их неестественно большими; его лицо при этом выглядело непропорциональным. — Там внизу ты похож на Элмера Фудда… — Фленеген был прерван прибытием в кают-компанию старпома Лy Лестера.

— Не ложитесь на стол, Вестерман, — пробубнил старпом с показным акцентом, он хоть и был выпускником академии ВМС, но временами разговаривал, как англичанин. Плотно сбитая компания младших офицеров не была настолько глупой, чтобы дурачиться в его присутствии. У Лестера был пылкий темперамент, и мы знали, что он мог выходить из себя в коротких эмоциональных взрывах, которые, как полагали некоторые офицеры, были наигранными. Мы нелюбезно прозвали его Кнехтовой башкой, потому что сзади его голова своими очертаниями напоминала кнехт, к которому корабли швартовались у своей стенки.

Как офицер, ответственный за питание в кают-компании, «непробиваемый» Джексон был обязан присутствовать за столом на поздних посиделках вместе с командиром и старпомом. Джексон ненавидел эти минуты, поскольку он всегда был главной мишенью не только издевательств младших офицеров, но и постоянных нареканий командира за плохое качество пищи. После этого следовали пассажи Лестера, обычно по окончании приема пищи, на тему несовершенств, с какими подается еда и обставлена столовая.

— Так не пойдет, — брюзжал Лестер. — Когда я жил в служебных квартирах Гарвардского клуба в Нью-Йорке, то наблюдал более приличные манеры поведения за столом. Там, по крайней мере, сидящие за столом не вываливали свою еду из тарелок и не пытались потом убежать; они кушали, как настоящие джентльмены. — После этого он приступал к безошибочному цитированию слов Джона Пола Джонса. — Ни в коей мере не достаточно того, чтобы офицер флота был способным моряком. Конечно, он им должен быть, однако он еще должен обладать гораздо большим. Он обязан еще иметь гуманитарное образование, отточенные манеры, быть всегда учтивым и сохранять чувство собственного достоинства. — Фленеген отвел глаза в сторону, Лес Вестерман негромко загоготал, а «непробиваемый» Джексон, разинув от удивления рот, таращился сквозь свои толстые и грязные очки на старпома, продолжавшего поносить его за недостатки только что произведенного приема пищи. Коммандер Келли уже вернулся на мостик, и кают-компания опустела перед заступлением на вечернюю вахту в восемь часов.