— У них тоже восстановится потенция, — сказал он, — хотя это их и погубит.

— А неудачные браки?

— Мой дорогой, — сказал Анри. — Да возможности ее применения беспредельны.

В этот самый момент в голове у меня медленно начала зарождаться одна мысль. Как вы знаете, я страстно увлекаюсь политикой. И моей самой сильной страстью, хотя я и англичанин, является политика Соединенных Штатов Америки. Я всегда считал, что именно там, в этой могущественной стране, населенной разными народами, наверняка решаются судьбы всего человечества. А между тем во главе ее стоял президент, которого я терпеть не мог. Это был порочный человек, проводивший порочную политику. Что еще хуже, это было непривлекательное существо, лишенное чувства юмора. Так почему бы мне, Освальду Корнелиусу, не сделать так, чтобы он оставил свой пост?

Мысль мне понравилась.

— Какое количество “Суки” у вас сейчас имеется в лаборатории? — спросил я.

— Ровно десять кубических сантиметров, — ответил Анри.

— А сколько требуется для одной дозы?

— В нашем эксперименте мы использовали один кубический сантиметр.

— Именно столько мне и нужно, — сказал я, — Один кубический сантиметр. Я возьму его домой. Вместе с набором затычек.

— Нет, — сказал Анри, — Не будем пока с этим шутить. Это слишком опасно.

— Это моя собственность, — сказал я. — То есть наполовину моя. Не забывайте о нашем соглашении.

В конце концов он вынужден был уступить, хотя ему очень этого не хотелось. Мы вернулись в лабораторию, вставили в нос затычки, и Анри отмерил ровно один кубический сантиметр “Суки” в небольшой флакончик для духов. Запечатав пробку воском, он передал флакончик мне.

— Умоляю вас, будьте осторожны, — сказал он, — Быть может, это самое значительное научное открытие столетия, и с этим не следует шутить.

От Анри я поехал в мастерскую моего старого приятеля Марселя Броссоле. Марсель изобретал и сам делал миниатюрные точные инструменты, необходимые для научных целей. Он изготавливал для хирургов сердечные клапаны, синусовые узлы и еще что-то, что снижает внутричерепное давление у страдающих водянкой головного мозга.

— Я хочу, чтобы ты сделал капсулу, — сказал я Марселю, — в которую помещается ровно один кубический сантиметр жидкости. К этой маленькой капсуле должен быть подсоединен часовой механизм, с помощью которого можно будет расколоть капсулу и высвободить жидкость в заранее определенное время. Все устройство должно иметь не больше полдюйма в длину и полдюйма в толщину. Чем меньше, тем лучше. Можешь с этим справиться?

— Запросто, — ответил Марсель. — Тонкая пластмассовая капсула, маленький кусочек бритвенного лезвия, пружина, направляющая лезвие, и обыкновенное устройство вроде будильника типа очень маленьких дамских часиков. Капсула будет чем-то заполняться?

— Да. Сделай так, чтобы я сам смог заполнить ее и плотно закрыть. Недели на все хватит?

— Почему бы и нет? — сказал Марсель. — Дело нехитрое.

Следующее утро принесло печальные известия. Симона, эта развратная потаскушка, едва явившись в лабораторию, видимо, опрыскала себя всем оставшимся запасом “Суки”, то есть более чем девятью кубическими сантиметрами смеси! Затем подкралась к Анри, который уселся за стол, чтобы привести в порядок свои записи, и притаилась за его спиной.

Мне не нужно вам рассказывать, что было дальше. А самое скверное, что глупая девчонка позабыла о больном сердце Анри. Поэтому, когда молекулы добрались до него, у бедняги было мало шансов. Не прошло и минуты, как он был мертв, пал, что называется, в бою, вот и делу конец.

Эта чертова женщина могла хотя бы подождать, пока он запишет формулу. Как бы там ни было, Анри не оставил ни единой записи. После того как вынесли его тело, я обыскал всю лабораторию, но ничего не нашел. Поэтому я преисполнился еще большей решимости с толком использовать единственный оставшийся в мире кубический сантиметр “Суки”.

Через неделю я забрал у Марселя Броссоле замечательно исполненное маленькое устройство. Часовой механизм состоял из самых крошечных часиков, которые я когда-либо видел, и это вместе с капсулой и всеми другими частями было заключено в алюминиевую пластину размером в три восьмых квадратного дюйма. Марсель показал мне, как нужно заполнять и запечатывать капсулу и устанавливать счетчик времени. Я поблагодарил его и расплатился с ним.

После этого я тотчас же отправился в Нью-Йорк. Прибыв туда в три часа дня, я принял ванну, побрился и заказал в номер бутылку “Гленливета” и лед. Почувствовав себя свежо и бодро, я надел халат, налил добрую порцию отменного односолодового виски и устроился в глубоком кресле с утренним выпуском “Нью-Йорк тайме”. Окна моего номера выходили на Центральный парк, и сквозь открытое окно я слышал гул уличного движения и гудки таксистов на Сентрал-парк-саут. Неожиданно мое внимание привлек мелкий заголовок на первой полосе. Он гласил: “ Президент выступит сегодня вечером по телевидению”. Дальше я прочел:

“Ожидается, что президент сделает важное заявление по вопросу внешней политики в ходе своего выступления сегодня вечером во время обеда, устраиваемого в его честь Дочерьми американской революции в банкетном зале «Уолдорф-Астории»…”

Вот так удача!

Такого случая я приготовился ждать в Нью-Йорке много недель. Президент Соединенных Штатов не часто появляется на телевидении в окружении женщин. А именно это мне и было нужно. Это был необычайно жуликоватый тип. Он не раз попадал в дерьмо, и от него всегда дурно пахло. Однако он всякий раз умудрялся убедить людей в том, что запах исходит от кого-то другого, но никак не от него. Поэтому, по моим расчетам, должно было произойти следующее. Человеку, насилующему женщину на глазах у двадцати миллионов телезрителей, будет трудновато повернуть все так, будто он этого не делал.

Дальше я прочитал вот что:

“Президент будет говорить приблизительно двадцать минут, начиная с девяти вечера, и его речь будет транслироваться всеми главными телевизионными компаниями. Его представит миссис Эльвира Понсонби, исполняющая обязанности президента Дочерей американской революции. В интервью, которое миссис Понсонби дала в своем номере в «Уолдорф Тауэрс», она сказала…”

Прекрасно! Миссис Понсонби будет сидеть справа от президента. Ровно в десять минут десятого, когда президент разойдется и половина населения Соединенных Штатов будет смотреть на него, маленькая капсула, незаметно упрятанная в районе груди миссис Понсонби, лопнет и полсантиметра “Суки” вытечет на парчовую ткань ее вечернего платья. Президент поднимет голову и начнет принюхиваться, при этом ноздри его расширятся и он захрапит, точно жеребец, а потом набросится на миссис Понсонби. Она окажется на банкетном столе, и президент запрыгнет на нее, а шарлотка и слоеный пирог с фруктовой начинкой полетят в разные стороны.

Я откинулся в кресле и прикрыл глаза, смакуя эту прелестную сцену. Я увидел заголовки, которые появятся в газетах на следующее утро: “Лучшее выступление президента”, “Президентские секреты становятся широко известными”, “Президент торжественно открывает порнотелевидение” и так далее.