Мы расстались, и я поспешила к выходу.

Ананакс, который словно дирижер оркестром, руководил размещением гостей в экипажах, несколько раз громко звал меня, пока я торопилась по коридорам – я слышала его звучный голос из открытых окон. Кажется, еще немного, и он впал бы в панику.

–Я здесь, Ваша Светлость,– запыхавшись, сообщила я, подходя.– Поправляла прическу, увлеклась.

–Вы ослепительны даже с растрепанными волосами, Ваше Высочество,– расплылся в улыбке герцог.– Ваш экипаж, прошу!

Радостная тетушка уже махала мне рукой. Рядом с ней сидел принц Стич, а у ее ног стояли три приличного размера корзины.

Ждали только меня, поэтому кортеж тронулся, едва я села.

Погода была столь восхитительна, что я выкинула из головы мысли о предстоящем допросе с пристрастием Онтарио Ананакса и просто любовалась видами, открывающимися за поворотами дороги.

Мы выехали за городские стены, миновали несколько рощиц, и вот вдали потянулись розовые плантации. У меня дух захватило от их великолепия, от всевозможных оттенков розового, алого и столь любимого тетушкой бордового.

Экипажи остановились. Забегали слуги, изыскивая место для припасов – ясно же, что у благородных господ на свежем воздухе и от аромата лепестков скоро разыграется аппетит.

Свита высыпала на дорогу, щебеча, как стая сошедших с ума скворцов. Разноцветные корзинки добавляли живописности происходящему. Я даже пожалела, что с нами нет Красного носа, дабы запечатлеть для истории сие действо.

Смисса, спрыгнув на землю, сразу же сделала охотничью стойку, а затем и вовсе куда-то улизнула. За нее я не беспокоилась – уже знала, она вернется, когда сочтет нужным, и найдет меня везде.

Отыскать Онтарио оказалось не сложно – нужно было всего лишь следовать за звонким смехом Аманды. Я внимательно выслушала лекцию Его Светлости по правильному сбору лепестков и потихоньку начала приближаться к источнику звука. К сожалению, принц неотступно следовал за мной, отобрав у меня корзину и сообщив, что мне должно быть тяжело. Мне ужасно хотелось огреть его по голове чем-нибудь, хотя бы и артефактом, спрятанным в голенище сапога, но я отказалась от этой мысли. Если Стич здесь, на плантациях, начнет вопить о любви к Аманде – план пойдет насмарку.

Мне показалось странным называть прямые линии, по которым были посажены розы, грядками, но другого слова не находилось. Переходя с одной грядки на другую – от белых роз к алым,– мы со Стичем, наконец, вышли туда, где нежная рука Аманды Кивис умело обрывала лепестки.

Девушка что-то оживленно рассказывала. Онтарио стоял рядом и держал корзину. Едва взглянув на его лицо, я поняла: он не слушает, погруженный в свои мысли. Впрочем, он скрывал это умело, пожалуй, никто, кроме меня, виртуозно владеющей искусством надевать маску вежливости и внимания, этого бы не разглядел.

–Ваши Высочества!– искренне обрадовалась Аманда.– Вы к нам присоединитесь?

–О, конечно, дорогая,– улыбнулась я.– Принцу Стичу, наверное, уже надоело таскать за мной пустую корзину. Надо хоть что-то туда собрать.

Онтарио насмешливо взглянул на меня.

–Принцессе Альвине не по нраву подобное размеренное действо?– спросил он.

–Как и вам, молодой человек, и это заметно,– вернула колкость я.

Между тем, Стич, заглянув в корзинку Аманды, восхищенно воскликнул:

–Вы уже столько собрали! Онтарио, должно быть, вам тяжело. Возьмите корзину принцессы, она полегче, а эту отдайте мне!

Младший Ананакс слегка поклонился.

–Слушаю и повинуюсь, Ваше Высочество!

Я чуть было не ляпнула, что кармодонский гражданин не должен повиноваться неверийскому принцу, но вовремя вспомнила, что мне это только на руку.

–А есть ли разница в лепестках?– поинтересовалась я, потихоньку удаляясь от Аманды и принца, который с совершенно счастливым выражением лица держал ее корзинку.– Ну там, бордовые лучше подходят для духов, розовые – для розовой воды, белые – для варенья?

–Да вы разбираетесь в этом лучше меня!– восхитился Онтарио.

–Разве все это не принадлежит вашему отцу?– удивилась я, и проскользнула между кустами на соседний ряд.– Однажды вам придется постичь производственный процесс, начиная от выращивания рассады и заканчивая производством.

–И не собираюсь,– заявил наглый тип.– Мне уготована карьера при дворе, и я намерен сделать ее головокружительной и закончить вместе с жизнью на семейном ложе, окруженным детьми и внуками. Уверяю вас, когда моя карьера окончится, даже государственные флаги будут приспущены!

–Ух ты!– восхитилась я, представив картину.– Аманде исключительно пойдет черный цвет.

И шагнула на следующий ряд. Здесь цвели розы, алые, как щеки моей подруги. Невольно я залюбовалась особенно пышным цветком. Утренняя роса на упругих лепестках давно высохла от полуденного солнца, но в их нежных прожилках проскакивали искорки, будто цветок был сделан из драгоценного камня.

–Хотите эти лепестки?– уточнил Онтарио и протянул руку, чтобы их оборвать.

–О, нет!– воскликнула я, пытаясь удержать его.

Наши пальцы соприкоснулись. Меня словно молнией ударило, а Онтарио выронил корзину.

«Вот оно!»– лихорадочно подумала я, пытаясь справиться с затуманивающим разум желанием притянуть младшего Ананакса к себе и поцеловать.

Я наклонилась, делая вид, что хочу поднять корзину. Онтарио, не спуская с меня глаз, повторил мое движение. Наши лица оказались совсем рядом. Я чувствовала на щеке его дыхание, нас овевал аромат роз…

Почти не соображая, что делаю, я достала из голенища «плюй-в-ухо» иприложила к виску мужчины. Он не успел заметить движения, поскольку неотрывно смотрел на меня. От его взгляда в моем животе порхали розовые лепестки. Те самые, из которых делали духи, розовую воду и варенье.

Прошло несколько коротких мгновений, и я спрятала руку с артефактом за спину.

Онтарио распрямился, поставил поднятую корзину и сказал, глядя прямо мне в глаза:

–Ваше Высочество, я люблю вас! И буду любить до самой смерти!

После чего медленно осел на грядку.

Не знаю, сколько времени я стояла столбом, глядя на лежащего передо мной без сознания Ананакса-младшего. Да, в глубине души я надеялась, что Онтарио испытывает ко мне интерес, или, будем говорить как взрослые люди, желание. Но чтобы вот так, прямо и безапелляционно? К такому я была не готова. Как и к тому, что он уже исполнил обещание, данное отцу, о помолвке с Амандой Кивис.

Когда Онтарио пошевелился, я позорно бежала, бросив корзину. Не была готова смотреть ему в глаза и говорить с ним. Сердце билось в груди, как пойманная птица о прутья клетки. Господи, зачем я только затеяла все это, ведь спокойствие – в незнании!

Когда запыхавшаяся я вылетела на прогалину между розовыми кустами, Аманда с принцем отпрянули друг от друга, словно ошпаренные. Я только потом сообразила, что они целовались…