— Мистер Хэнкок, у вас завязки на соплях держатся.

Длинный самурай! Хэнкок развернулся к нему, кривя губы, будто говорил: «Ну что ты все портишь». А на них посмотрел уже с сияющей улыбкой.

— Кого я вижу! Лео! А вы, как понимаю, любимый человек моего любимого несостоявшегося бойца? — от подзатыльника на этот раз Хэнкок увернулся.

— А вы, как понимаю, владелец этого клуба? — Гамельн даже бровью не повел, передразнивая.

— Не только. Половина района под моей «крышей». Другая мне видами из окон не нравится, — Хэнкок вздохнул, будто и правда сожалел, что не может устранить эту проблему.

— И почему такой жесткий и властный человек, как вы, решили расщедриться? В чистоту душевных порывов я давно не верю. Все делается либо из корысти, либо из эгоистичных амбиций.

— Говорите так, будто у меня нет сердца! А я поняшек люблю и конюшню одну регулярно спонсирую. И в благотворительных фондах вы мое имя найдете. В первых десяти строчках! — Хэнкок едва ресницами не хлопал и руки лодочкой у сердца не держал. Кого он надуть пытался?

— Сердце у вас есть. В броне и с шипами. Иначе бы в мире акул вас давно сожрали.

Хэнкок вздохнул и скрестил руки на груди.

— Хорошо, хорошо, вы меня раскусили. Мне просто понравилась Лео. Как она яростно дралась! Как горел ее взгляд! О, какой бы успех она имела — стоя на ринге с оголенным торсом и растрепанной косой… Ай!

— Мы об этом говорили, Хэнкок, — самурай буквально впился пальцами Хэнкоку в плечо. — И вы обещали, что…

— Да-да, помню, — Хэнкок недовольно передернул плечами и замолчал таинственно-надменно.

Гамельн наседал на него медленно и осторожно. Как с хищником. А Хэнкок и был хищником, какой бы образ на себя не примерял.

— Так все же: почему вы решили помочь?

Хэнкок сощурился — полуласково-остро. Похоже, заготовил очередную пламенную речь — про нуждающихся, сирых и убогих, но самурай его перебил:

— Из-за меня.

Гамельн сразу направил все внимание на него, высокого и сурового. Возможно, он был единственным, кто в принципе мог воздействовать на Хэнкока. Иначе почему тот источал столько недовольства?

— Не повезло с матерью?

— Мы с братом сбежали из дома, — самурай пожал плечами, будто сообщал рядовой случай. — Нашу маму нельзя назвать плохой — ей просто хотелось эффектно выглядеть и поддерживать статус состоятельной. Богатые не клюют на лохушек, так она говорила. От богатых она и рожала. А потом трясла алименты и выбивала себе то драгоценности, то поездку куда, то машину. Очень умело держала в узде. Но с третьим ей не повезло — он оказался редкостным ублюдком. Унижал маму прилюдно, чуть не ботинки заставлял лизать. И нами помыкать пытался. А когда брат кинулся на него и отлетел от удара, мама ничего не сказала. Смотрела как кобыла: пусть дурно обращаются, зато седло с золотом и бахромой. Эти поганые отношения продолжились, поэтому мы с братом собрались и ушли.

Леона в который уже раз за день похолодела от ужаса. Нет-нет-нет. Почему такое существует? Как? Ведь есть же службы, контролирующие семьи? И понимающие: здесь, за красивой картинкой, — грязь, а здесь хоть и не прибрано — счастья полные штаны.

— Как вы выжили?

— Только благодаря Хэнкоку. Он пересекся с моим братом, ворующим булку, и это его… впечатлило.

Хэнкок усмехнулся:

— Впервые выбрался в магазин без эгиды нянек-братьев, и тут такое — худющий пацан в болтающейся одежде, удирающий от пекаря. Но пекарь тучный, а я легкий и быстрый. Так что догнал-проследил.

— И таращился из-за угла на то, как мы с братом жадно эту булку ели. А когда я его заметил — не испугался и не смутился, напротив. Вышел, представился и пригласил нас с братом на ужин. Булка была первой толковой едой за неделю, желудки бурчали пустотой — и я согласился. Так мы стали членами семьи и вечными должниками перед мистером Хэнкоком.

— Хочешь сказать: ты со мной из-за тарелки карри?

— Это был не просто карри. Семейный ужин в теплом доме, а потом теплые ванны и постель. Все за просто так, — самурай говорил ровно, но чувствовалось, как много для него это значит. — Плюс нам выделили целую комнату. В ней мы с братом смогли спокойно жить. Иногда чудеса случаются.

— Ко всему этому прилагаюсь я собственной персоной, — Хэнкок чуть в грудь себя не тыкал. — Или я уже не в счет?

— Хэнкок… Джоно. Ты — главное чудо.

Хэнкок расширил на миг глаза и расплылся обворожительной улыбкой. «Все как я и предполагал!» — едва не кричал он.

— Спасибо за рассказ. Теперь мы можем увидеться с Люстрой? И что насчет оплаты?

Хэнкок лениво обернулся к ним:

— Будете отдавать натурой. По очереди… Ауч. Сонна! Я вообще-то про поход по магазинам. Как раз хочу обновить коллекцию.

— Они не выдержат, — самурай вздохнул, как вздыхают перед противными, но неизбежными процедурами. — Этого даже твоя мама не выдерживает, а уж на что она только ни горазда, вырастив троих сыновей.

— Вот пусть и мучаются! А ты отдохнешь, — Хэнкок хлопнул в ладоши. — Решено. Отдай им папку от Люстры. Она в золотом сейфе.

Самурай сочувственно взглянул на Леону с Гамельном и скрылся за поворотом лестницы. Хэнкок скучающе протирал пуговицы, отливающие не то серебром, не то платиной. Сколько же лет они знакомы? И почему самурай до сих пор Хэнкока не придушил? Так сильно… любил?

Самурай вернулся довольно скоро и мягко-устало укорил:

— Опять код поменял.

Он протянул им папку: да, самурай явно не лыком шит, раз смог подобрать код за считанные секунды! За черным пластиком уместились все необходимые документы и даже медицинские карточки. Теперь подростки могли безбоязненно и полноценно жить новой жизнью.

— Спасибо, — сказала Леона от всей души.

— Если все-таки надумаешь стать бойцом — ради тебя пересмотрю правила насчет возраста. Про лекарство не забывай. Раз в неделю. Плюс физкультура. Жалко будет, если функционал растеряешь. Ну, Сонна! Что я такого сказал?!

Самурай крепко держал Хэнкока, и тот безуспешно вертелся ужом в кольце рук.

— Удачи вам.

— Вам тоже, — Гамельн ухмыльнулся, то ли работу имея в виду, то ли личную жизнь, и стремительно развернулся.

Леона еле за ним поспевала. Хотела поймать на выходе, но Гамельн сделал шаг вперед и застыл к ней спиной.

— Нам лучше разделиться. Здесь. Наш общий знакомый прислал сообщение про обыск санатория. И это только начало. Винтер позвонит тебе сама, возможно, ночью. Держи руку на пульсе, не делай глупостей и не лезь в пекло, очень тебя прошу.

— А ты? — Леона сжала кулаки.

— А