"Еще слишком рано".

"Я хочу спать".

"Они строят из себя крутых".

"А я для них недостаточно крута".

И все такое прочее.

В соседней столовой ранние пташки беседовали между собой. Но мой ум прекрасно управлялся и в одиночестве: "Только посмотри на эти натянутые улыбки. Прислушайся к этим визгливым голосам. В них столько фальши и наигранности. Неужели нельзя говорить нормальным тоном? Обязательно постоянно лезть из кожи вон, чтобы всех поразить?"

Сказать, что я была настроена недоброжелательно, — это вообще ничего не сказать.

В вестибюль вошел высокий лысый мужчина — жизнерадостный и энергичный на вид.

"А это кто? — остановилась я на минутку. — Очень интересно…"

Оказалось, он и был очень интересным человеком. Всемирно известный композитор, флейтист-виртуоз, звукотерапевт Тим Уитер был приглашен развлекать публику. Я должна была учить, а он играть. Я была основным блюдом, он — десертом. Вместе мы составляли интеллектуальный завтрак.

Мне повезло, и нас посадили вместе. Я наклонилась к нему через столик и спросила:

— Вы не могли бы помочь мне… настроить студентов перед лекцией? Мне бы так хотелось, чтобы они меня услышали.

— Что ж, конечно, — удивился, но согласился Уитер.

Мы даже не представляли, что нарушали давно устоявшийся ритуал. Здесь все так привыкли, что сначала идет занятие, а уж потом развлечение, что ведущий не очень-то обрадовался нашему предложению. К счастью, он все же согласился.

— Мы же позволим им, правда? — обратился он к публике. — Тим и Джулия попросили… мы же не против?

И Уитер вышел на сцену.

Если вы никогда раньше не слышали тонирования, то должны знать, что это древняя духовная техника, которая помогает настроиться и сосредоточиться. Она исполняется вокально и создает гармонии, которые умиротворяют душу и успокаивают ум. Мой друг Тим говорит, что это как будто "слушать ветер в пещере". Это очень подходящее сравнение. Рот и есть та самая пещера, а дыхание и контроль, порождающие звук, и есть тот самый ветер.

Уитер поставил перед собой индийскую фисгармонию и приготовился тонировать. Держался он приветливо, но с достоинством.

— Доброе утро, друзья. Меня попросили тонировать для вас. Очевидно, некоторые из вас представляют, чем я занимаюсь…

Уитер как будто выстроил собор из звука, чтобы мне было, где вести занятие. На своей индийской фисгармонии он задал низкий тон и стал напевать. Звуки были очень сильные, как будто гипнотизировали и трогали до глубины души. Они состояли из глубокого основного тона и обертона[13]и сохраняли характерный оттенок тибетской и монгольской монастырской музыки.

"В тонировании нет никакой тайны. Его можно объяснить посредством как традиционной науки, физиологии и психологии, так и наиболее древних представлений об отношениях человека с Богом", — пишет звукотерапевт Лорел Элизабет Кайс. Тем не менее, тонирование звучит таинственно.

Через несколько секунд гул в зале перешел на шепот, а потом и вовсе затих. Уитер тонировал до тех пор, пока не почувствовал глубокий сдвиг в сознании присутствующих. Теперь комната была полна не светских людей, готовых к повседневному общению, а душ, готовых прикоснуться к вечному.

— Э… спасибо, Тим, — пробормотал ведущий.

— Спасибо, мистер Уитер, — повторила я. Мне предстояло вести занятие перед уравновешенной и восприимчивой аудиторией. Я и сама была спокойна и сосредоточена.

Все изменилось благодаря звуку.

"Звук минует разум и воздействует прямо на эмоции", — говорит звукотерапевт Джой Гарднер-Гордон.

"Музыка — наилучший способ подготовить душу к осознанию бесконечности", — писал суфийский мастер Хазрат Инайат Хан.

"Когда человек слышит музыку, он чувствует себя лучше, потому что эти звуки напоминают о его духовном доме", — учил мистик Рудольф Штайнер.

"Весь мир — это звук", — говорили древние мудрецы.

"Нада Брахма", — гласит индийская духовная традиция.

Йоахим Эрнст Берендт, джазовый критик и продюсер, объясняет эту фразу так: "Нада Брахма значит не только "Бог, Создатель — это звук", но и (прежде всего) "Мироздание, космос, мир — это звук". И еще: "Звук — это весь мир"".

Все это можно выразить и проще.

"Земля закладывает в нас музыку, и мы должны танцевать!" — писал Эдгар Ли Мастерс в книге "Антология Спун-Ривер".

Мы должны танцевать!

Мой друг Герард живет в центре Манхэттена, в самом сердце громкой какофонии. Он утверждает, что она услаждает ему слух, что он давно привык к такой вот городской колыбельной и что она расслабляет его, как звук воды. Когда я приезжаю к нему в гости, сирены проникают в мои сны. А по утрам меня будит барабанная дробь отбойных молотков.

— Как ты это терпишь? — иногда жалуюсь я.

— Я этим наслаждаюсь, — уверяет Герард. И говорит правду. Шум уличного движения кажется ему музыкой. А в полной тишине он чувствует себя не в своей тарелке.

Я живу на высоте более двух тысяч метров над уровнем моря, на горной гряде, где вой койотов — мои ночные сирены, а будит меня крик петухов. Здесь самый громкий звук — свист сильного ветра, за исключением оглушительного грохота огромных градин в зимнюю бурю. Мне нравится мягкий и глубокий, как биение сердца, голос жизни. Я слушаю пение птиц и журчание ручейка в саду. Возможно, именно поэтому я предпочитаю звуки барабана, духовых инструментов и погремушек.

Конечно, барабан и флейта — традиционные инструменты для шаманских "путешествий". Многие из нас, даже не зная об этом, выплескивали энергию, слушая рок-н-ролл, и погружались в себя вместе с григорианскими псалмами или каноном Пахельбеля.

Я слушала барабаны и флейту, чтобы изменить и расширить сознание задолго до того, как узнала, как это работает. Когда моему творческому самолюбию наносили удар, я исцеляла себя музыкой — хотя, конечно, не понимала этого. Я знала и понимала одно — когда на моем творческом пути возникают трудности, я буду проигрывать одно и то же музыкальное произведение снова и снова, пока не найду, как их разрешить — сначала в сознании, а потом и в жизни.

Тогда я просто окуналась в музыку с головой. Я слушала колыбельные, чтобы утешить своего творческого ребенка, пообещать ему безопасность и приключения, уговорить его снова выйти поиграть. На протяжении долгих лет ни я, ни те, кто был рядом со мной, не понимали, что происходило. Они видели и слышали женщину, помешанную на музыке.

— Мама! У меня от этой музыки уже голова кругом! — хныкала моя дочь. — Нам обязательно опять ее слушать? Может, что-нибудь со словами?