Синицы, которые устраивали налеты на бутылки с молоком или на ящики-головоломки Люси Аплин, были терпимыми к людям неофилами, склонными к решению задач, и это дало им преимущество. Вот только часто все оказывается наоборот. В естественных условиях безопаснее остерегаться нового и не лезть на рожон. В среде, где вот уже долгое время все стабильно, людей и других крупных животных следует избегать – целее будешь. У устройств, сделанных человеком, часто бывают крайне опасные движущиеся детали, от которых лучше держаться подальше.

А вот в городе подобная осмотрительность не всегда уместна. Вместе с людьми приходит обилие пищи, множество укромных уголков для гнезд и уйма новых возможностей. Кроме того, люди – по крайней мере в городе – хорошо относятся к небольшим птицам и млекопитающим и, как правило, не вредят им (хотя об их питомцах того же сказать нельзя). К тому же люди все время выдумывают что-нибудь новое. Иногда их изобретения оказываются опасными – вспомните о стаканчиках из-под мороженого, в которых застревают колючие ежи. Впрочем, чаще всего преимущества – например, сливки в бутылках с молоком – перевешивают недостатки. Иными словами, рано или поздно городские животные учатся эксплуатировать своих цивилизованных соседей. Дело вовсе не в том, что в популяции распространяется какой-нибудь ген снятия крышек с бутылок (такого гена, конечно, не существует), а в том, что гены, способствующие терпимости и любознательности (а вот такие существуют!), помогают животным использовать людей и их бесконечные выдумки в своих целях. Благодаря этим генам животные быстрее учатся, а потому они распространяются в популяции. Так появляются новые, приспособленные к жизни на улицах города версии вида, у которых не осталось и следа от опасливости загородных сородичей.

Тому, что городские животные – бесстрашные любители всего нового, готовые решать стоящие перед ними задачи, есть доказательства. Часть этих свидетельств пришла с островного государства Барбадос – там, сразу за чертой Бриджтауна, находится полевой центр монреальского Университета Макгилла, где проводят исследования и корпят над выпускными работами целые поколения его сотрудников и студентов. В этом научно-исследовательском институте замечательная столовая, но буквально по соседству на солнечном карибском побережье расположился роскошный отель «Колони Клаб», где университетские биологи любят отдыхать между полевыми вылазками. Именно там в 2000 году на одном из пышно накрытых столиков они впервые увидели, как ловко и бесцеремонно барбадосские снегири (Loxigilla barbadensis) открывают бумажные пакетики с сахаром, предназначенные для людей. Птички хватали пакетик одной лапкой, протыкали бумагу своим крупным клювом, с аппетитом поглощали сахар и улетали прочь. Вскоре снегири освоили и другие правила столового этикета – например, научились переворачивать клювом тяжелые керамические крышки сахарниц и воровать сливки для кофе. «Когда в Барбадосе садишься за стол на улице, к тебе обязательно вскоре присоединятся снегири», – говорит биолог Жан-Николя Оде.

Оде, на тот момент аспирант, вместе с постдоком Симоном Дюкате решили исследовать столовые повадки снегирей – и заодно наконец-то нашли оправдание тому, что часами сидят в ресторане. В конце концов им удалось убедить научного руководителя, что часть «полевого» исследования просто необходимо провести в «Колони Клаб». И в «Корал Риф Клаб», что по соседству. И еще в восхитительном «Ройал Павильон». Впрочем, Барбадос – это не только города и курорты. На острове большая плотность населения (в среднем почти 700 человек на квадратный километр), и к тому же он сильно урбанизирован, однако на северо-востоке сохранилась сельская местность. Оде захотел выяснить, смогут ли загородные снегири тягаться с городскими в плане решения задач.

Для этого он соорудил две версии ящика-головоломки. Обе они были сделаны из прозрачной пластмассы и в качестве вознаграждения содержали семена. Чтобы открыть один ящик, так называемый «комод», нужно было потянуть за ручку либо снять крышку, а для разгадки другого, «тоннеля», нужно было выполнить оба действия: сначала потянуть за дощечку со стоящим на ней контейнером, а затем снять с него крышку. Оде поймал 26 городских снегирей и 27 загородных, отнес их в институт и устроил им испытание на сообразительность: смогут ли птицы разгадать тайну ящиков-головоломок и, если да, насколько скоро. В результате ящик-комод открыли все особи, но городские птицы управились в два раза быстрее. С более сложным ящиком-тоннелем совладали всего тринадцать городских особей, но и здесь они обогнали загородных: из тех до семян добрались всего семь птиц, причем у них ушло в среднем в три раза больше времени. Очевидно, городским снегирям проще придумать, как добраться до нашей еды. Вопрос, отличаются ли их гены, отвечающие за решение задач, от генов загородных снегирей, остается открытым. Оде считает, что остров для таких изменений слишком маленький, к тому же снегири не засиживаются подолгу на одном месте. Впрочем, если преимущества будут достаточно весомы, естественный отбор все равно может поплыть против течения и со временем закрепить за городскими особями нужные генетические отличия.

Склонность к решению задач – это первый ключевой фактор. Но чтобы решить задачу, с ней для начала нужно столкнуться, так что животному следует относиться к незнакомым объектам без опаски. Здесь ему пригодится неофилия – стремление познакомиться со всем новым и необычным поближе. Иными словами, животное должно быть любознательным.

Специалисты по экспериментальной биологии вот уже много лет придумывают для городских животных новые тесты на неофилию. Ну разве не здорово мастерить из подручных материалов ни на что не похожие причудливые штуки и демонстрировать их недоумевающим животным? Это такой аналог скрытой камеры для биологов. Во имя науки о поведении майнам в Австралии пришлось столкнуться с зелеными расческами и желтыми рулонами скотча, английским воронам – с образцами современного искусства, сооруженными из пачек из-под чипсов, банок из-под варенья и полистироловых контейнеров для фастфуда, а гаичкам в Теннесси – с восхитительными башнями из игрушечных кубиков. Практически во всех случаях городские птицы подлетали к этим странным объектам быстрее и проявляли больше интереса, чем их осмотрительные сородичи из сельской местности.

На одном основательном исследовании мы остановимся чуть подробнее. Для него Пётр Трияновский и его коллеги установили в польских городах и окрестностях 160 кормушек, половину из которых украсили «ярко-зеленым резиновым объектом с хохолком». «Поскольку мы ни разу не встречали в природе ничего даже близко похожего, были все основания полагать, что птицы отнесутся к этим объектам как к чему-то совершенно новому», – пишут исследователи в журнале Scientific Reports. Вторую половину кормушек они украшать не стали. И действительно: за городом большие синицы, лазоревки, зеленушки и полевые воробьи – представители именно этих видов птиц прилетали к кормушкам чаще всего – были неофобами и сторонились кормушек, на чью крышу взгромоздили непонятную зеленую штуковину. В городах же картина была противоположной: там птицы слетались к украшенным кормушкам целыми стайками.

За склонностью к решению задач и неофилией следует третья и последняя полезная для городской среды черта – терпимость, то есть менее выраженная боязнь людей. Австралийские исследователи под руководством Мэттью Саймондса из Университета Дикина изучили сорок два вида птиц на предмет так называемого расстояния вспугивания – это среднее расстояние, на которое должен приблизиться человек, чтобы птица испугалась и взлетела.