Этот успех Гуго, впрочем, разделял с принцессой Мамиани, которая была одета в усеянное драгоценными камнями платье султанши, обманутой своим повелителем. В одной сцене, где она изливала свои страдания после внезапно открытой неверности, она выразила жгучую ревность таким хватающим за душу голосом, что смело могла сравниться с первоклассными трагическими актрисами. Слезы показались на глазах у зрителей.

Между тем таинственный незнакомец, с которым перешептывался Лудеак, скрывался в углу залы, в тени драпировок. Глаза его сверкали, как у хищной птицы. Когда принцесса Мамиани появилась на сцене, он вздрогнул и подался вперед, как будто собравшись броситься на нее.

— Она! Она! — прошептал он.

Лицо его побледнело, судорожная дрожь пробежала по телу. Принцесса опять вышла на сцену, и опять он вперил в нее настойчиво-пристальный взор.

К концу представления Лудеак проскользнул к нему. Незнакомец, сам не сознавая, что делает, с силой схватил его за руку и спросил глухим голосом:

— Кого я должен похитить, скажите, которую? Эту брюнетку в мавританском костюме, у которой столько жемчуга и брильянтов в черных волосах?..

— Принцессу Мамиани?

— Да!.. Да, принцессу Леонору Мамиани!..

— Разве вы ее знаете?

Человек с рыжими усами провел рукой по влажному лбу.

— Я встречал ее прежде во Флоренции… но с тех пор произошло столько событий, что она мне представляется теперь вышедшей из царства теней!.. Так не ее?

— Нет… другую…

— Ту, у которой голубой шарф?

— Да, блондинку, что играет роль инфанты, — Орфизу де Монлюсон.

— А! — произнес капитан со вздохом облегчения.

Он собрался было уйти, но, одумавшись, спросил еще:

— А как зовут того молодого человека в розовом атласном костюме испанского кавалера?..

— Граф де Шаржполь.

— Незнакомое имя… Голос, что-то такое в наружности возбудило во мне давние воспоминания… Должно быть, я ошибся.

Слова эти были прерваны громом рукоплесканий: представление окончилось, занавес опустился. Незнакомец поправил плащ на плечах и, приподняв портьеру, пошел в сад.

— Скоро увидимся! — крикнул ему Лудеак, между тем как зрители, отодвинув кресла и стулья, бросились навстречу Орфизе де Монлюсон, показавшейся в конце галереи вместе с графом де Шиври и с Гуго.

Принцесса шла медленно в стороне, опустив руки под золотой вуалью.

Толпа окружила Орфизу и начала осыпать ее похвалами, сравнивая с богинями Олимпа. Дамы толпились вокруг Гуго и поздравляли его с успехом.

— Посмотрите, — сказала одна, взглянув на него влажными глазами, — вы заставили меня плакать.

— Ах, — произнесла другая, — должна признаться, что если бы со мной заговорили таким языком, с такой страстной пылкостью, с таким пленительным жаром, мне было бы очень трудно устоять.

Принцесса Леонора прошла гордо, не останавливаясь, сквозь толпу, осаждавшую ее изъявлениями восторга и удивления, и, не отвечая никому ни слова, направилась прямо к дверям в конце галереи. Через минуту она скрылась в пустом саду, где цветные огоньки дрожали между листьями.

Дойдя до темного угла, где уже не слышно было праздничного шума, она замедлила шаг и повесила голову на грудь. Теперь она вспомнила все, что перенесла во время спектакля, и две слезы скатились по ее щекам.

В эту минуту перед ней на повороте аллеи выросла тень, и тот самый незнакомец, который только что ушел так поспешно от Лудеака, коснулся ее руки.

— Орфано! — вскрикнула она. — Вы!

— Да, тот самый Орфано, который любил вас так сильно и думал уже, что у него в сердце ничего не осталось, кроме пепла! Я и не надеялся когда-нибудь встретить вас после того памятного дня, когда вы оттолкнули мою любовь. Я нахожу вас… вы плачете, и я чувствую снова, что вся кровь в моих жилах по-прежнему принадлежит нам!

— Да, давно это было!.. Сколько лет прошло? Не знаю уже; но если я заставила вас страдать, то за вас хорошо отомстили, поверьте мне! — И, склонив голову, хриплым голосом, с побелевшими губами, как будто говоря сама с собой, она продолжала: — И я тоже узнала, что такое ревность, и знаю теперь, что такое слезы!.. Как он смотрел на нее! Каким голосом он говорил ей эти стихи, в которых каждое слово — признание! И как она счастлива была, слушая его! И все это возле меня, которой он и не замечает!

Она прислонилась к дереву и помолчала с минуту.

— Не нужно ли отомстить за вас, поразить, наказать? Скажите одно слово, я готов! — прошептал Орфано.

Принцесса взглянула на него, как бы пробуждаясь от сна; потом, сделав над собой усилие, произнесла:

— Что вы здесь делаете?.. Что привело вас сюда?.. Какими судьбами вы очутились в Париже?.. Что вас выгнало из Италии?.. Откуда вы пришли? Куда идете?

Горькая усмешка искривила губы Орфано.

— Спросите лучше у этого увядшего листа, который я попираю ногой, какой ветер сорвал его с дерева. Спросите у него, куда он полетит. Причина моего несчастья носит имя… Леоноры. Я бежал от ее гнева, бежал от ее презрения… и с того дня блуждаю по свету; сегодня ведет меня ненависть, завтра толкает вперед бешеное желание убить кого-нибудь или самому быть убитым… Какая разница, кем бы я мог быть?.. вы не захотели любить меня!

— И теперь Орфано де Монте-Россо, владевший дворцами и замками, стал искателем приключений?

— И целый сонм дьявольских страстей воет вслед за ним! Маркиз стал разбойником. — Его взор отуманился. — Ах! Если бы вы захотели, однако же! Если бы жалость тронула ваше сердце, какого человека вы сделали бы из меня!..

— Но могла ли я, скажите сами, принять руку, запятнанную злодеянием?.. Ах! Мое сердце возмутилось при мысли о том, какое имя вы мне предлагаете… Сумели ли вы сохранить его, скажите?

— Оставим это, — ответил итальянец, топнув ногой. — Прошлое умерло!.. Я отдался душой и телом приключениям… Когда у меня нет своих, я охотно берусь за чужие.

— Что-то подобное и привело вас сюда? Что именно?

— Тьфу! Просто безделица!.. Какая-то женщина противится своему обожателю; ну вот я и взялся ее похитить, чтобы избавить от скучных размышлений…

— Орфиза де Монлюсон, может быть?

— Да, именно так ее мне и назвали… Блондинка, которая казалась бы хороша, если бы вас не было рядом с нею… Легкое насилие поможет ее счастью… и все кончится свадьбой… Может статься, сказали мне, что кавалер, взирающий на нее нежными очами, бросится наперекор нашим планам… Мне поручено не щадить его, и на меня не рассердятся, если удар шпаги свалит его наземь.

— А вы знаете этого кавалера?

— Видел его сейчас… Судя по его взгляду, он далеко пойдет, если только ему дадут время… его зовут, кажется, граф де Шаржполь.