Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Люди у меня понятливые, – вздохнул капитан, опуская рукава рубашки. – Но больше впутывать в это дело никого нельзя».
Он взял в руки уголовное дело по факту убийства Арташова и Громова, засунул его в сейф и решительным шагом направился к столу, выдвигая ящики один за другим. Ящиков оказалось много, и они были забиты бог знает чем. Перебирая бумажный мусор и откладывая в сторону все, что могло бы его скомпрометировать, капитан не переставал думать о Суворине, упрекая себя за самонадеянность. Но время было упущено. И дело закрыто. А Суворин на свободе, и, как выяснилось, дотянуться до него так же сложно, как и до медальона.
Постепенно начала сказываться внушительная доза спиртного, принятая натощак. В голове у Отоева стоял сплошной туман. Слова, которые он то и дело бормотал, казалось, сами вываливаются изо рта, плохо умещаясь в нем.
– У меня все отлично! – громко произнес он, радуясь тому, как это четко у него получилось. Потом добавил: – Пошел к черту! Свинья неблагодарная! Я ведь пытаюсь достучаться до того, что называется человеческой сущностью!
В этот момент в кабинет снова заглянул сотрудник из оперативно-следственной группы. Бросив изумленный взгляд на горы бумаг на столе шефа и на него самого, чересчур вежливо с кем-то беседующего, он тихо закрыл дверь и сообщил стоявшему за его спиной коллеге:
– Там какая-то телекинетическая схватка умов!
Глава 12
Сегодня Суворин совместил обед и ужин, приготовив себе омлет из пяти яиц с зеленым луком. Он с аппетитом начал поглощать еду. Потом, вспоминая события прошедших дней, выпил много крепкого кофе.
Конечно же, пустить все на самотек нельзя. Результат такого поведения известен. Рано или поздно его сцапают и вышибут этот кусок золота с изумрудами. И лучшее, что его ждет в этой ситуации, – жизнь в состоянии амнезии в какой-нибудь российской глубинке. Или еще проще: его неопознанный труп однажды зароют на Топилинском участке для бомжей, где у каждого покоящегося свой собственный номер, нарисованный черной краской на табличке, которая прибита гвоздем к палке, воткнутой в аккуратный невысокий земляной холмик.
Панкрат вздохнул, сложил грязную посуду в раковину, включил воду и начал мытье с кружки. Он понял, что уже принял решение: он будет продолжать эту безумную игру до тех пор, пока не выйдет на Отоева.
Он вышел из дома, засунув руки в карманы легкой куртки, пытаясь раствориться в замечательном дне с высоким небом, краснеющими листьями и беспечно играющей детворой. Ново-Пушкинский сквер, почему-то безлюдный в этот час, встретил его тишиной, которая действовала магически. Ему было о чем подумать. Он сел на скамейку. По газону прыгал, играя с травинками, маленький пушистый котенок с красным антиблошиным ошейником на тоненькой шейке. Пару минут Панкрат внимательно наблюдал за этим хрупким существом, по-видимому еще ни разу не успевшим испугаться за свою короткую жизнь.
Сиплое дыхание Суворин скорее почувствовал, чем услышал. Не тратя времени на поворот головы, он вскочил и, бросившись к котенку, схватил его на руки. И в самое время! Лязгнув зубами, возле Суворина остановился бультерьер с пятнистой мордой. Он с пристальным изумлением смотрел на то место, где только что находился котенок, и яростно рычал.
– Вон! – рявкнул Панкрат, когда бультерьер, поставив ему на колени две передние лапы, попытался дотянуться до котенка.
Пес на какое-то мгновение замер, то ли переводя на собачий язык слово «вон», то ли пытаясь прочувствовать ситуацию. Затем, не убирая лап с колен Суворина, посмотрел ему в глаза. И теперь пришел черед Панкрата прочувствовать ситуацию: в налитых кровью глазах пса было человеческое изумление. Оно было настолько огромным, что подавляло даже агрессию.
– Вон! – еще раз повторил Панкрат, хорошо понимая, что это то же самое, что смотреть в пару пистолетов, направленных тебе в лоб.
Трудно сказать, что в этот момент увидел пес в глазах человека. Быть может, то, что тот способен был задушить его даже в предсмертной судороге.
Но сигнал, к удивлению Суворина, который ожидал схватки, был понят правильно. Собака убрала лапы и, опустив голову, быстро побежала прочь.
– Ну и что мне с тобой делать? – спросил Панкрат котенка, который пытался залезть за ворот его куртки. – Кто-то спас тебя от блох, я – от собаки. А что дальше?
Он расстегнул куртку, и котенок наконец забрался в теплую спасительную темноту.
– Вот попал, – усмехнулся Панкрат и минут пятнадцать сидел на скамейке, надеясь, что объявится хозяин или хозяйка котенка.
Затем достал мобильный и позвонил Светлане, жене Дмитрия Нефедова. Через пять минут уговоров и описаний чудесной внешности пушистого малыша они договорились о встрече.
Минут за двадцать пять Панкрат не торопясь добрался до гаража. В подмосковный поселок Чкаловский он поехал на «форде», соблюдая все правила безопасности. Котенка из куртки решил не доставать, и тот, по-видимому уснув, плавно сполз ему на живот. Чувствуя тепло и беззащитность маленького создания, Панкрат на какое-то время забыл все свои проблемы. Он внимательно смотрел на дорогу, особенно осторожен был на мосту. Его «форд» двигался по крайней полосе, и машины одна за другой то и дело обгоняли его.
В это время навстречу ему, стремительно сокращая расстояние, мчался бронированный «мерседес». В машине ехал хорошо известный в криминальных кругах вор в законе Леонтий Тамбовский, полтора года находившийся в федеральном розыске. Тамбовский уже дважды подвергался нападению киллеров и каждый раз оставался живым. Но, как любил говаривать сам Леонтий, «Бог троицу любит». И именно в этот день на него планировалось третье покушение.
Машину Суворина неожиданно обогнал джип, мчавшийся со скоростью двести шестьдесят километров в час. Поравнявшись с «мерседесом», двое убийц, сидевших в джипе, выстрелили по колесам. Чудом избежав столкновения с другими машинами, резко развернулись и помчались за взлетевшим в этот момент в воздух «мерседесом». Ударившись о бетонный столб, машина развалилась на две части. Подъезжающему к этому месту Суворину было видно, как сработали подушки безопасности и произошло возгорание моторного отсека. Он тут же ударил по тормозам, выскочил из машины и бросился к тому, что осталось от «мерседеса».
Пока
