– Раз уж мы здесь, – сказала Лула, – я тоже себе возьму самую малость. Яичница, картошка, шоколадный коктейль и «биг мак», – крикнула она через мою голову.

Я почувствовала, что зеленею.

– Это называется «самая малость»?

– Да, ты права, – согласилась она. – Картошки не надо.

Парень из окошка протянул мне большой пакет и заглянул в машину.

– А где ваша собака?

– Дома.

– Плохо. В прошлый раз у вас клево получилось. Господи, такая гора...

Я нажала на газ и уехала. Мы еще не доехали до дома Мансона, как с едой было покончено, и я чувствовала себя значительно лучше.

– Почему ты решила, что он сюда вернулся? – спросила Лула.

– Чувствую. Ему надо было перевязать ногу и взять другие ботинки. На его месте я бы для этого поехала домой. Потом, было уже поздно. А уж если бы я попала домой, то и спать предпочла бы в своей постели.

Снаружи ничего определенного сказать было нельзя. В окнах темно. Никаких признаков жизни. Я объехала дом и остановилась у гаража. Лула выскочила, чтобы заглянуть в окно.

– Он точно здесь, – сказала она, снова забираясь в «Бьюик». – По крайней мере, его развалюха здесь.

– У тебя с собой твой пистолет и перечный баллончик?

– Есть ли клюв у цыпленка? Я могу напасть на Болгарию с тем дерьмом, что у меня в сумке.

Я остановилась напротив дома и оставила Лулу караулить входную дверь Мансона. Потом поставила «Бьюик» на приличном расстоянии от дома, чтобы он не мог его видеть. Хабиб и Митчелл в детской машине встали прямо за мной, заперли двери и открыли свои пакеты из «Макдоналдса».

Я прошла через два двора к задней двери дома Мансона и осторожно заглянула в кухонное окно. На столе коробка с лейкопластырем и бумажные полотенца. Я что, гений? Я отошла на шаг и, задрав голову, посмотрела на окна второго этажа. До меня донесся слабый звук текущей воды. Мансон принимает душ. Надо же, как повезло.

Я подергала дверь. Заперто. Подергала окна. Тоже заперты. Я уже собиралась разбить стекло, когда Лула открыла мне дверь.

– Там замок совсем дрянной, – объяснила она.

Наверное, я единственный человек во всем мире, который не в состоянии открыть чужой замок.

Мы стояли на кухне и прислушивались. Над головой все еще слышался шум воды. Лула взяла в одну руку баллончик, а пистолет в другую. У меня одна рука оставалась свободной, в другой я держала наручники. Мы осторожно поднялись наверх и постояли на площадке. Дом был маленьким. На втором этаже две спальни и ванная комната. Двери в спальни были открыты, там ни души. Дверь в ванную закрыта. Лула встала с одной стороны, держа наготове баллончик. Я встала с другой стороны. Мы точно знали, что надо делать, поскольку не раз смотрели фильмы про полицейских по телевизору. Нигде не упоминалось, что у Мансона есть пистолет, так что, скорее всего, в ванной он без оружия, но поостеречься не повредит.

– По счету три, – произнесла я одними губами, положив руку на дверную ручку. – Раз, два, три!

– Подожди минутку, – сказала Лула, – он ведь наверняка голый. Зачем нам на это смотреть. Я в свое время насмотрелась на безобразных мужиков. Больше не хочется.

– Мне плевать, голый он или нет, – ответила я. – Меня беспокоит, нет ли у него ножа или пропановой горелки.

– Тоже верно.

– Ладно. Считаю снова. Приготовься. Раз, два, три!

Я открыла дверь ванной комнаты, и мы обе заскочили внутрь.

Мансон отдернул занавеску душа.

– Какого черта?

– Вы арестованы, – заявила Лула. – И мы бы были очень признательны, если бы вы прикрылись полотенцем, так как мне совсем не хочется смотреть на ваши жалкие съежившиеся гениталии.

Волосы у него были в шампуне, а на ноге огромная повязка, которую он прикрыл от воды пластиковым пакетом и закрепил лейкопластырем на лодыжке.

– Я сумасшедший, – завизжал он. – Я сумасшедший, твою мать! Живым не дамся!

– Ладно, хватит, – сказала Лула, протягивая ему полотенце. – Ты воду выключишь или как?

Мансон схватил полотенце и хлестнул им Лулу.

– Эй, – возмутилась она, – сделаешь так еще раз, получишь струю перца в лицо.

Мансон снова замахнулся полотенцем.

– Толстая, толстая, претолстая, – пропел он.

Лула забыла про баллончик и попыталась схватить его за горло. Мансон исхитрился поднять руку и направить струю воды на нее, потом выпрыгнул из душа. Я сделала попытку схватить его, но он был скользким от мыла и воды, а Лула была занята, размахивала руками, стараясь уйти из-под струи воды.

– Прысни на него, – крикнула я Луле. – Пристрели его! Сделай что-нибудь!

Мансон отбросил нас в стороны и рванул вниз по лестнице. Промчался через весь дом к двери черного хода и выбежал во двор. Я почти наступала ему на пятки, Лула бежала в футах десяти за мной. По-видимому, нога у него жутко болела, однако он промчался через два двора и выскочил в переулок. Я прыгнула вперед и ударила его по спине. Мы оба свалились на землю и принялись кататься, свившись в клубок, ругаясь и царапаясь. Мансон пытался вырваться, я же – удержать его и надеть наручники. Если бы на нем была одежда, за которую можно уцепиться, мне было бы легче. А так, цепляться за то, что подворачивалось под руку, мне не хотелось.

– Дай ему туда, где больно! – орала Лула. – Дай как следует!

Я последовала ее совету. Человека можно довести до такого состояния, когда ему больше не хочется кататься по земле. Я откинулась назад и поддала Мансону коленкой в пах.

Мансон икнул и свернулся калачиком.

Мы с Лулой оторвали его руки от причинного места, завели их ему за спину и надели наручники.

– Жаль, не удалось снять на пленку, как ты с ним боролась, – заметила Лула. – Напомнила мне анекдот про карлика в колонии нудистов, который вечно совал нос куда не надо.

Митчелл и Хабиб вылезли из машины и стояли в сторонке с поникшими лицами.

– Бедный мужик! Как я ему сочувствую, – сказал Митчелл. – Если нам велят заняться тобой вплотную, я надену щиток.

Лула побежала в дом, чтобы взять одеяло и запереть дверь. Я, Хабиб и Митчелл поволокли Мансона к «Бьюику». Когда вернулась Лула, мы обернули Мансона одеялом, швырнули на заднее сиденье и поехали в полицейский участок на Норт-Клинтон-стрит. Подъехали сзади, куда вела дорожка.

– Точно как в «Макдоналдсе», – заметила Лула. – Только мы тут оставляем, а не забираем.

Я нажала на звонок и представилась. Через мгновение появился Карл Констанца, открыл дверь и взглянул на «Бьюик».