Но все планы Зака пошли насмарку. Его отделение решили не посылать на фронт. Они остались в США. Зак просто не поверил. Он тут же ушел в самоволку с базы и решил задействовать свой второй план. Он ехал по шоссе на высокой скорости, надеясь, что полиция штата остановит его. Зак все хорошо распланировал. Он выскочит из машины и постарается завладеть оружием полицейского, и тому не останется ничего другого, как застрелить его. Но опять вмешалась судьба. Ничего не случилось. На дороге не было ни одного полицейского. Никакой стрельбы и смерти.

Зак упорно вел машину вперед и доехал аж до Вашингтона. Третий план точно не должен был провалиться. Он перепрыгнет через ограждение Белого дома и с игрушечным пистолетом в руке побежит к офису президента. Разумеется, его застрелят сотрудники охраны, пока он бежит. И вновь у судьбы были иные планы на Зака. Когда он прибыл на Пенсильвания-авеню, то увидел, что ограда настолько хорошо охранялась, что он даже не мог приблизиться к ней.

Однако у Зака был припасен еще один план самоубийства. Но до него дело так и не дошло. Он намеревался посетить политический митинг, где будет выступать губернатор. Зак вынет игрушечный пистолет и нацелит его на губернатора. Тогда охрана, разумеется, вынуждена будет застрелить его. И тут печальная мысль пришла к Заку. Он сообразил, что в плотной толпе его, скорее всего, просто повалят наземь и всю остальную жизнь он проведет в тюрьме. В отчаянии Зак обратился за помощью.

Слышите ли вы некий общий мотив в каждом его плане по самоубийству?

Каждая попытка в случае успеха имела бы своим результатом то, что Зак будет застрелен кем-то, защищавшим свою страну. Хотя он в свои двадцать четыре года не сделал ничего такого, чтобы заслужить это. Он никогда никому не причинил ничего плохого. У него не было никакого груза персональной вины и не было оснований обвинять себя в том, что кто-то страдает из-за него.

Тогда кому нужно, чтобы Зак умер? Если высказаться точнее, кому в его семейной системе было необходимо, чтобы его застрелили за что-то содеянное?

Чтобы найти ответ на этот вопрос, мы предприняли путешествие в семейную историю Зака. Его ключевая фраза указала нам дорогу. Учитывая ключевую жалобу Зака, мы сформулировали три вопроса-моста.

Вопросы-мосты для Зака

• Кто в вашей семье совершил преступление и не понес за него наказание?

• Кто чувствовал, что его должны застрелить за нечто содеянное?

• Кого застрелили, и семья не могла горевать о нем?

Какой-то из двух первых вопросов должен был попасть в яблочко. Первый вопрос вызвал у Зака воспоминание об одном разговоре, который он слышал, когда был маленький. Дедушка, отец его матери, занимал высокий пост при правительстве Муссолини и принимал решения, результатом которых стала смерть множества людей. Когда война в Италии подходила к концу, он достал поддельные документы, изменил имя и сбежал в Соединенные Штаты. Оставшихся работников его управления согнали во двор, и комендантский взвод расстрелял их. Дедушка Зака хитростью избежал наказания. Ему повезло. По крайней мере он так думал. Однако его судьба перешла к первому рожденному в семье мальчику – его внуку.

Как мы говорили в Главе 3, Берт Хеллингер считает, что каждый из нас полностью в ответе за свою судьбу и единолично должен нести ее последствия. Если мы попытаемся избежать, обмануть или отказаться от нее, то другой член семейной системы может заплатить цену за это – порой даже собственной жизнью.

Зак пытался заплатить за преступления своего деда. Это было слишком дорогое наследство, и он понятия не имел, что принял его на себя. Он думал, что желание, чтобы его застрелили, его собственное. Он никогда не думал, что семейная история может настолько глубоко влиять на него и никогда не проводил подобную параллель.

«Вы хотите сказать, что это не я хочу умереть? – Зак был ошарашен. – Вы хотите сказать, что мне не нужно умирать?»

Уклонившись от расстрела комендантским взводом, дедушка Зака тем самым не уравновесил причиненное им горе. Два поколения спустя внук попытался выровнять счет ценой собственной жизни. Это было несправедливым, но почти удалось Заку.

Тем не менее он все же смог оставить своему деду чувство, что ему необходимо умереть. Одно понимание, откуда оно возникло, стало уже большим облегчением для него. Впервые Зак смог отделить собственные чувства от тех, что принадлежали не ему. То, что раньше казалось частью себя, теперь можно было отпустить и не держаться за это.

На случай, если старые чувства опять появятся, у Зака был готов осознанный план. Он представит перед своим мысленным взором деда и уважительно поклонится ему. Он услышит, как дед говорит ему, что мысль о необходимости умереть принадлежала ему, деду, и что он сам с ней разберется, а Зак может глубоко вдохнуть и выдохнуть и жить с миром. Зак представит, как в следующей жизни дед компенсирует ущерб тем людям, которым принес горе. И весь образ стал наполняться миром и согласием.

Как и Заку, вам, вероятно, никогда не приходило в голову связать вашу проблему с травматическим событием из семейной истории. Теперь, зная о ключевой фразе, у вас есть способ, как это сделать. Произнесите ее один или более раз и задайте себе следующие вопросы. Вы уверены, что эта фраза исходит именно от вас? Есть ли кто-то в семейной системе, у кого была причина чувствовать так же? Даже если у вас нет никакой информации о прошлом вашей семьи, дорожка к исцелению уже проложена. Вы уже сделали самое трудное – смогли выделить свой самый сильный страх. Хотя вы можете нести в себе неприятные ощущения, сам страх, скорее всего, происходит из какого-то травматического инцидента, произошедшего до вашего рождения, и связан со страданиями кого-то из родных. Если даже вы точно не знаете, что именно произошло, то можете точно сказать, что оно есть. Вы это чувствуете.

Афроамериканка Эйприл занималась лоскутным шитьем. В сорок лет с небольшим она нашла фотографию 1911 года, где были изображены черная женщина и ее сын, повешенные за шею под мостом. Несколько белых мужчин, женщин и детей выстроились на мосту над ними. С этого момента жизнь Эйприл изменилась. Сцена линчевания произвела на нее неизгладимое впечатление. «Я плакала не переставая, – сказала она. – Это могли бы быть я и мой сын». С того дня, как Эйприл увидела фотографию, ее тревожность усилилась. «Словно на каждом дереве я видела по повешенному».