Это была моя работа как ее матери.

Мы должны были помочь им осознать то, что всю жизнь было у них на глазах. И если для этого потребовалась помолвка, значит, так тому и быть.

В конце концов, брак по расчету сработал для нас. Разве так уж безумно думать, что это может сработать и для нашей дочери?

— Хм, — сердито хмыкнул он в ответ, — он мне чертовски не нравится, как он на нее смотрит и как с ней разговаривает. Я не должен был позволять тебе уговаривать меня на это, женщина.

Каллума пришлось долго уговаривать, прежде чем он согласился выдать замуж свою единственную дочь. Мне пришлось немало потрудиться будучи перед ним на коленях, и даже тогда он согласился только после того, как я согласилась, что у него есть карт-бланш на пытки Феникса по своему усмотрению, если он когда-нибудь обидит нашу Сикстайн.

Хотя если до этого дойдет, ему придется встать в очередь.

Я поднимаю на него бровь.

— Женщина?

Его руки крепко сжимаются вокруг моей талии.

— Моя женщина.

— Лучше, — говорю я, гладя его по шее.

Он стонет во все горло, его голова откидывается на спинку стула, чтобы обеспечить мне лучший доступ.

— Надеюсь, мы не ошиблись, — бормочет он, полуобморочный от вожделения.

— Ты дал ей идеальный выход, если это так, — говорю я ему, целуя его горло, — и по крайней мере тогда мы сделаем все возможное, чтобы попытаться исправить то, что между ними произошло. Если это не сработает, значит, этому не суждено было случиться.

Он одобрительно хмыкает и встает, крепко прижимая меня к своей груди.

— Думаю, мне нужны дополнительные убеждения, чтобы позволить этому продолжаться, — говорит он, провожая нас в коридор и направляясь к нашей спальне.

Я хихикаю.

— Ты ненасытен.

Он прижимается своими губами к моим на долгий миг, прежде чем промурлыкать.

— Только для тебя, принцесса.

Я позволяю мужу отнести меня в нашу спальню, где показываю ему, насколько убедительной я могу быть.

ГЛАВА 21

Феникс

Я уже на полпути к домику на дереве, прежде чем до меня доходит, что именно туда я и направляюсь. Я теряюсь в мыслях, перебирая все, что произошло, и не обращая внимания на то, куда ведут меня ноги.

Я соглашаюсь на происходящее до тех пор, пока мне нужно привести в порядок свои дела, но потом я ухожу. Это последняя капля в моих отношениях с родителями. Меня не заставят жениться на ней, хотя когда-то я желал именно этого, задувая одиннадцать свечей.

Это была другая жизнь, другой Феникс, и оба они давно ушли в прошлое.

На меня нахлынули видения Сикс в белом платье, стоящей передо мной у алтаря, откидывающей вуаль и открывающей свое прекрасное лицо, с которым она ожидающе смотрит на меня.

Странные вещи шевелятся в моей груди при этих образах. Ее предлагают мне на выбор. Она может стать моей, если я захочу…

Нет.

Она никогда не будет моей.

Я знаю это.

Хотел бы я раз и навсегда вырезать ее из своего мозга с помощью лоботомии. Если бы я мог прижечь серое вещество и выжечь те части, которые думают о ней и только о ней, это было бы менее болезненно, чем жить с этими мыслями постоянно и никогда не иметь возможности ничего с ними поделать.

Отвращение вместе с желанием бурлит в моем желудке. Мне нужно лучше контролировать эти мысли. Я встряхиваю головой, как будто могу физически изгнать их из головы, и поднимаю взгляд, замечая, что приближаюсь к домику на дереве.

Это осознание второстепенно, потому что первое, что я вижу, — это Сикс, стоящую перед деревом, на которое я когда-то потратил целый день, вырезая на нем все три наших имени.

Она протягивает руку и проводит пальцем по нашим именам, а ее указательный задерживается на имени Астора.

Я наступаю на ветку, и она громко щелкает, заставляя ее дернуться от шума. Ее зеленые глаза ненадолго расширяются, а затем становятся настороженными.

— Что тебе нужно?

— Я здесь не ради тебя, — говорю я ей, но сам не уверен, ради чего я здесь. Что, как я думал, я найду в домике на дереве, если не ее? Могила Астора находится в пяти минутах ходьбы, но мне пришлось пройти мимо нее, чтобы попасть сюда.

Она насмешливо сказала.

— Не волнуйся, я никогда не ошибусь, полагая, что ты когда-нибудь будешь меня искать.

Интересно, что бы она подумала, если бы узнала, что я однажды прилетел в Гонконг только для того, чтобы провести пятнадцать минут, наблюдая издалека, как она заказывает обед.

Я не могу удержаться, чтобы не подколоть ее.

— Но ведь скоро все изменится, правда, жена?

Это слово опасно легко слетает с языка, словно мне всегда было суждено сказать его ей. В том, как оно слетает с моих губ, есть чувство собственности, на которое я не имею права, но которое заставляет монстра внутри меня мурлыкать.

Она оглядывается на меня и подходит к тому месту, где я стою, ее волосы развеваются вокруг нее, когда она топает ко мне. Она кладет руку на бедра и смотрит на меня безразличным взглядом.

— Да, я в восторге от того, что помолвлена с человеком, единственной причиной женитьбы которого на мне является сохранение доступа к его драгоценному состоянию. Какая это победа для меня.

Я ухмыляюсь.

— Тогда почему ты это делаешь?

Мне искренне любопытно. Ее родители угрожали ей, как мой отец мне? Обещали ли ей что-то взамен? Есть ли у нее скрытый мотив, как у меня? Я не понимаю, почему она согласилась на это.

— Ты же знаешь, я готова на все ради своей семьи, — просто отвечает она, пожимая плечами.

Ну конечно. Она всегда хорошая девочка, всегда делает то, что сделает счастливыми остальных, а не ставит на первое место то, чего хочет сама.

Я фыркаю, бросая на нее снисходительный взгляд, который, как я знаю, приведет ее в ярость.

— Ты жалкая. Соглашаешься выйти за кого-то замуж только потому, что это сделает счастливым твоего психованного папашу. Думаю, для этого нужно совсем немного — просто лечь на спину и раздвинуть для меня ноги.

Я не ожидаю ее реакции, поэтому не готов к ней, когда она толкает меня, и сила ее толчка отбрасывает меня назад. Я спотыкаюсь о ветку у своих ног и падаю на спину с болезненным стоном.

Она наваливается на меня, прежде чем я успеваю прийти в себя, обхватывает меня и, используя свой вес,