я поняла, что попала в ловушку. Уже приняла решение освободиться из «сладкого плена» и к ним больше не ездить. Но вдруг наступила эра рыночной экономики и книги валом покатились в книжные магазины. «Блат» прекратил свое существование, как явление и — навсегда исчезла всякая зависимость. Но я все равно девочкам очень благодарна: умной, смелой, отзывчивой Наташе Орловой, очаровательной Наташе Назаровой, еще много лет меня «одаривавшей» прекрасными книгами — Оле Кусмарцевой. Мы долго еще оставались в хороших отношениях.

А мой маршрут продолжался. На троллейбусе я переезжала мост и выходила на «Современнике» — какой это был огромный магазин! Там у меня «знакомств» (кроме одной продавщицы) не было, и я наудачу (как, собственно, во всех других магазинах), покупала книги. Но два момента были очень необычными. Как-то в марте 1986 года в букинисте на Мира купила два первых (из девяти) тома «Истории всемирной литературы» и страстно захотела приобрести всю подписку. Помню, как в жуткую метель приехала в «Современник» и в Подписном отделе стала их просить помочь мне (а вдруг кто-то отказался — ведь кто-то же сдал эти 2 тома!). Они стали рыться в картотеке и вдруг сказали: «Да, подписчик умер, а его родственники отказались. Мы ее можем переоформить на Вас». Не могу не выразить свою радость, но одновременно и — боль от утраты совсем незнакомого мне человека (тогда я подумала — и у меня в жизни может возникнуть ситуация, когда мои книги после меня будут никому не нужны). А второй случай я вспоминаю с улыбкой. Из Ленинграда привезла 2-х-томник Пикуля (на обмен) и я принесла его в «Современник». За день до этого изучила все, что предлагали на обмен и остановилась на 2-х-томнике Александра Бенуа «Мои воспоминания» в «Литературных памятниках». Помню, как пришла в магазин. Была суббота. Народа у прилавка было много (в эпоху дефицита многие книги меняли). Я помню, как я достала Пикуля — а дальше … как во сне … Вдруг толпа (человек сорок) вплотную подошла сзади, окружила меня кольцом, наступила гробовая тишина и только один вопрос, произносимый шепотом, как волна перекатывался в воздухе: «На что меняют? На что меняют? На что меняют?». Я почувствовала, что теряю сознание (такая мощная энергетика стояла в воздухе!). Не помню, как произошел обмен (он у меня был единственный в моей жизни). Бенуа благополучно стоит и сейчас на полке. Мне потом сказали, что за Пикуля могли и убить.

После «Современника» я шла по прекрасному бульвару и сворачивала на Аллею Героев в «Политическую книгу». Там в советское время интересных книг было мало. Но были и удачи. Помню почему-то очень жаркий сентябрьский день 1987 года (это я один-единственный раз вырвалась из колхоза и сразу помчалась в центр). Народа было, как всегда, мало. Посередине зала (стеллажи были только по периметру) разлегся огромный пес (московская сторожевая). Я ее осторожно обошла и на полке увидела «Структуру повседневности» Фернана Броделя (такие мощные умные энциклопедические знания человеческих цивилизаций я встретила впервые! Истории стран и возникновение городов! Технические революции! Обмен товарами (история абсурда!). Я была потрясена. Купила, не раздумывая (второй том «Игры обмена» там же — в декабре 1988 года, а третий том «Время мира» в июне 1992 года). Эти знания мне пригодились в 2002 году, когда я разработала свой второй (после «Рефлексивной психологии» (1998) авторский курс «Экологическая психология». В 90-е годы этот магазин стал «Диалогом» и именно там после перестройки я уже «паслась» от души вплоть до 2018 (его последний год).

А потом я спускалась вниз по Аллее и в «Дюймовочке» выпивала чашечку кофе. Кофе был преотвратительный (хоть я и заказывала всегда «двойной»). Но — атмосфера! Огромные окна. Прекрасные деревья за окнами. Падающий снег. И предвкушение от возможности купить еще что-нибудь из книг наполняло душу несказанной радостью. Я выходила и мчалась по Ленинскому проспекту в сторону своего любимого педа к «Учителю». Там я искала книги на английском и, благодаря двум издательствам: «Прогрессу» и «Радуге», у меня сегодня в библиотеке около 400 неадаптированных изданий (к тому же многочисленные сборники аналитического чтения с современными английскими и американскими писателями). Я поражаюсь, что в советское время издавали столько умной интересной литературы (сейчас ничего такого нет!), а поскольку на английском читали единицы, то все эти прелестные книги доставались мне. Я всегда там что-нибудь находила. Потом я мчалась на улицу Мира в «Техническую книгу», но там книги по психологии стала покупать только в 90-е (вообще, судьба этого магазина тоже грустная: держался до последнего — в нулевые его выперли в подвал напротив (но они создали очень уютный интерьер и в течение еще лет 12 там были чудные книги!). А вот в «Букинисте» рядом в том же сентябре 1987 я умудрилась купить 6-томник Л.С.Выготского (к началу чтения своих лекций я его проштудировала — как он мог все это написать к своему последнему 38 году жизни? Обаяние текста — невероятное! В научном мире он по-настоящему недооценен (ни тогда при своей короткой жизни — он вечно вынужден был бегать по подработкам по всем местам, будучи смертельно больным, ни — сейчас!).

Так заканчивался мой прелестный книжный маршрут в центре. Я медленно шла по улице Мира на вокзал (иногда, правда, в 80–90 гг. заходила к своей подруге Наташе Кузнецовой (защитила диссертацию по педагогике) на чашечку чая — она вообще очень обаятельная женщина и очень гостеприимный человек!). Но это было ранними вечерами — после семи. А поздними вечерами после 10 я возвращалась из библиотеки им. А.М.Горького, часами там просиживая в читальном зале и, конечно, в отделе иностранной литературы. Это тоже была целая эпоха в моей жизни. Она длилась долгие годы! Но уже в конце 80-х библиотеки стали комплектоваться все хуже и хуже. Однажды заведующая читальным залом попросила меня составить список вышедших книг по психологии по приоритету (их почти уже не финансировали). В розничной торговле книги стало купить гораздо легче, чем найти их в библиотеке. И многие книги, которые есть в хороших частных библиотеках, отсутствуют в библиотеках — и сейчас. Атмосфера в библиотеках — особая (для тех, кто читает, а не для тех, кто приходит знакомиться («Москва слезам не верит») — но я знаю похожие истории и из реальной жизни! Но мне особенно нравилось уже, можно сказать, ночью выходить из библиотеки. Я попадала в мир чарующего ночного города с его прекрасными фонарями, светящимися окнами больших домов, шумом машин и — огромным ночным