Во- вторых, он -изгой. Не надо думать, будто Марк Айштейн - это физик из обоймы нашего института. Он покинул зал заседаний, демонстративно хлопнул дверью и потом много лет язвительно отзывался о своей альма-матер. Это еще больше разозлило всех.

В- третьих, он сумел пробить бюджетное финансирование! Айштейну дали деньги, но деньги -они не возникают из пустого пространства. Если кому-то их выделили, значит, у кого-то другого отняли. Отняли у ряда научных лабораторий, наших лабораторий - так что некоторые разработки пришлось свернуть. Начисто! Представляете, что в те годы коллеги думали об Айштейне, какими словами его вспоминали?

- Догадываюсь, - хмуро кивнул Фертихогель.

Он все яснее понимал: Марк Айштейн старательно портил отношения со всеми, кто его окружал. Почти со всеми. Два человека - Януш Боку и Юрген Шлиман - могли жить рядом. Жить и работать. Однако все прочие ненавидели Айштейна, это факт.

- Все это и предопределило вердикт следственной комиссии, - закончил мысль Дрешер. - В ней не оказалось последователей Айштейна, они погибли или исчезли на «Медузе». А те, что работали вместе с полицией и дознавателями, не могли избавиться от мысли: «И поделом ему, выскочке, поделом…» Направление закрылось само собой, вместе со смертью Айштейна. Это устроило всех.

Вот так все и закончилось. Полиция мечтала списать дело в архив, избавиться от «глухаря». Институту физики не нужна «Медуза» - это как пятое колесо телеге, только финансовые ресурсы отнимало. Потому дело закрыли, а мы поставили визу.

- Все понял! - Клаус Фертихогель подхватил со стола видеодиктофон, мельком глянул на часы. - Я задержал вас чуть больше чем на тридцать минут, мистер Дрешер! Прошу извинить, признателен за беседу.

- Никаких проблем, - вежливо улыбнулся Дуглас. - Было очень приятно…

Но майор Галактической Службы Безопасности уже выскакивал из кабинета, почти не слыша собеседника. Теперь Клаусу предстоял другой визит. К Юргену Шлиману - единственному человеку, уцелевшему в результате «техногенной катастрофы».

Фертихогеля очень занимал вопрос: почему погибли или исчезли все сотрудники «Медузы», даже вспомогательный персонал, и лишь один физик - причем ближайший соратник Айштейна - выжил. Не распался на молекулы. Не испарился. Майор ГСБ чувствовал: в ответе на этот вопрос кроется разгадка произошедшего.

Андрей Славцев очнулся в каком-то незнакомом помещении, с очень темными, почти черными стенами и тусклыми светильниками, едва-едва освещавшими происходившее вокруг.

Что случилось? Бывший капитан федеральной гвардии абсолютно не помнил, что было с ним до того, как он… уснул? Отключился? Потерял сознание?

Славцев попытался приподнять голову, но тут же натолкнулся на ладонь Анатолия Лутченко.

- Лежи-лежи! - то ли попросил, то ли приказал врач. - Спокойно, Андрей! Потерпи еще немного, сейчас антидот проделает свою работу до конца…

- Где я? - тихо спросил капитан, все же пытаясь осмотреться. - Что случилось?

- Ну, ты спросил, - театрально развел руки Анатолий, а за его спиной радостно загоготали другие члены экипажа «Осла». - Ну, спросил! Сам привез нас сюда, а теперь еще интересуешься: где?! Там, куда ты притащил!

- А… - в голове у Славцева будто что-то щелкнуло.

Он припомнил беспредельно рискованный переход от умиравшего грузовика на едва «живых» кислородных баллонах. Припомнил, как Лутченко отправил в анабиоз две трети экипажа, включая самого себя. Будто заново увидел рядом Карла-Хайнца Ризе с ножом в руках - и трясущиеся пальцы старшего механика, и его полубезумный взгляд. Вспомнил, как через «не могу», когда не оставалось ни глотка кислорода, сажал спасательный бот на какую-то неизвестную станцию.

- Карл, - позвал Славцев.

- Да, капитан, - старший механик выступил вперед, нервно заламывая пальцы.

- А что, правда, ударил бы ножом? - прикрыв глаза, поинтересовался Андрей.

Смотреть по сторонам и говорить было очень трудно - в голове сильно ломило, особенно в висках и затылке.

Старший механик закашлялся, тяжело вздохнул.

- Ну… я… - похоже, он не знал, куда деться от стыда. - Простите, капитан. Сам не пойму, что на меня нашло…

- Что такое? - тут же поинтересовался Франтишек Букач, как и все прочие заметив: Ризе вновь обращается к Славцеву на «вы».

- Да так, ерунда, - Андрей пренебрежительно махнул рукой. - Собственно, Карл ни в чем и не виноват. Просто когда у нас закончился кислород… В общем, тут всякое могло померещиться…

- Ага! - догадался обо всем Лутченко. - То-то я никак не мог понять, что произошло. Очнулся - все в «отключке». Но я помню, что снотворный препарат колол четверым - за вычетом пилота и механика. Однако без сознания лежали пятеро. Все, кроме меня… Да, понял! Выходит, Андрей, мы тебе должны быть благодарны? Ты мне на лицо маску надел?

- Я, - Славцев покрутил головой, проверяя собственные ощущения.

Он не собирался в подробностях рассказывать о том, как старший механик бросился на него с ножом, пытаясь завладеть последним баллоном с кислородом.

- Простите, капитан… - тихо повторил Карл-Хайнц. - Сам не знаю, что на меня нашло…

Ризе отступил назад, вообще отошел от товарищей. Уселся в стороне, прямо на палубу. Сгорбился, повесил голову.

Андрей с трудом приподнялся, махнул рукой, знаком останавливая Лутченко, который пытался что-то сказать. Шатаясь, доковылял до Ризе, уселся возле него.

- Все в порядке, Карл! - негромко, без капли агрессии, выговорил Славцев. - Поверь, ты ни в чем не виноват. Ни в чем! Слышишь? Все из-за того, что дышали углекислотой. Мозги отключились, мы оба ничего не соображали. Кстати, ты меня вовремя разбудил - я уже не понимал, где нахожусь, в детство провалился. Такое мерещилось… Короче, нормально, Карл! Знаю, что при других обстоятельствах ты б никогда…

Андрей не закончил фразу. Он не любил высокопарных речей, да и Ризе, в общем-то, не отличался многословностью. Капитан лишь протянул старшему механику ладонь, открытую ладонь. Ризе порывисто схватил Славцева за пальцы, сильно и благодарно сжал.

Командир с улыбкой поднялся на ноги, потянул за собой и товарища, хлопнул того ладонью по плечу.

- Едем дальше! - сказал Андрей и поморщился. - Толя… Что с головой-то? Болит, хоть вешайся.

- Сильнейшее отравление углекислотой, - ответил Лутченко. И, понимая, что между Славцевым и Ризе произошел какой-то конфликт, в результате которого старший механик отправился в «анабиоз», решил еще раз смягчить ситуацию, напомнить о действии углекислоты на мозг. - Вам с Карлом досталось больше всего. Мы-то лежали неподвижно, мышцы не работали, организм пребывал в расслабленном состоянии. А вы двигались, дышали активно - так и получилось, что отравились сильнее, насквозь пропитались этой гадостью.

В такие минуты мышцы не реагируют на управляющие импульсы, голова кружится, глаза отказывают, мозг фиксирует то, чего нет на самом деле. От недостатка кислорода центральная нервная система находится в угнетенном состоянии, человек подвержен страхам, фобиям, психическим расстройствам.