Скирнир слушал законника, но невольно продолжал читать страницы, покрытые письменами викингов. К собственному удивлению, эти постыдные слова теперь его изумляли. Подобные письменам на длинной каменной змее, они перетекали со страницы на страницу, повествуя о нагом боге, пригвожденном к кресту, который имел слабость думать, что способен противостоять могучим владыкам Ас-гарда и Митгарда.

— Торопись, Сверре, — сказал богатырь, осторожно закрывая книгу. — Твоя работа очень нужна нам. Наконец-то мы сокрушим их кумиры и заставим почтить наших богов как они того заслуживают. Я горжусь тобой!

Закрыв дверь за рыжим гигантом, Сверре еще раз тихонько хихикнул. Он с гордостью посмотрел на Евангелие, лежащее на пюпитре, и подумал: если позволят глаза, надо сейчас же переписывать дальше.

Как проклинал он море, пока доплыл! Лорд Гарольд всегда ненавидел разнузданные валы, дикие водовороты, брызги соленой воды в лицо, а главное — ужасное чувство, когда корабль подкидывает на волне и твой желудок подкатывает к горлу. Он был из тех людей, которые считают так: для суши созданы одни, для моря — другие. И Гарольд раз навсегда выбрал сушу.

Слава Богу, когда приставали к нормандскому берегу, море стихло. И разбойников на большой дороге, пока лорд Гарольд скакал во весь опор к замку герцога Рольфа, которого здесь кое-кто называл Роллоном, бояться тоже не приходилось.

Поручение ему было отдано четко. Его никто никак не должен был увидеть — все надо было делать в совершенной тайне. К счастью, он мог полагаться на помощь двух посланцев герцога: они вели его лугами, в стороне от слишком оживленных дорог.

Когда их маленький отряд добрался до жилища Рольфа, Гарольд не мог скрыть изумления. Замок герцога Нормандского только назывался замком. Правда, он был укреплен и мог выдержать неприятельский приступ, но в прочем ничем не отличался от большого крестьянского двора. Был только один признак, что здесь живет сеньор: штандарты, полоскавшиеся, на ветру, да еще узор на деревянных столбах говорил о викингском происхождении здешнего народа.

За всю дорогу проводники ни разу не раскрыли рта — даже не сказали, какой они путь выберут. Поэтому Гарольд не ожидал, что у ворот маленькой крепости один из них сурово обратится к нему:

— Если кто с тобой заговорит — назовись купцом. Нашему господину вовсе не нужно, чтобы в замке знали, что ты здесь.

— Не бойтесь, — ответил англосакс, — мне не впервой молчать, когда требуется.

Все трое въехали в форт, где, как обычно, толклось множество людей. Купцы привезли запасы пищи, ткани, оружие. Воины точили мечи и упражнялись в стрельбе из лука. То и дело мимо проходили женщины с корзинами провизии или тяжелыми свертками стираного белья. Все это больше было похоже на деревенскую площадь, чем на замок славного Рольфа Пешехода, сына Севера, победившего французского короля, но Гарольд никак не выдал своего удивления. Он пошел вслед за своими провожатыми к главному дому, и никому не было интересно, кто он такой и что здесь делает. Один из конюших провел его в большую комнату, где по стенам висели охотничьи и боевые трофеи. «Это, верно, такая большая передняя», — подумал лорд: ведь его по-просили обождать тут. Через несколько минут отворилась дверь, и стражник пригласил его пройти дальше.

Рольф был уже немолод, но выглядел могучим. Он был из тех людей, которых время не разрушает, а только укрепляет. Если бы не лицо и не длинные белокурые воины, никак нельзя было бы догадаться, что герцог Нормандии — викинг. Он был одет по французской моде: на нем был очень красивый голубой плащ, расшитый золотом. Он на миг всмотрелся острым взором в гостя, потом предложил ему сесть на скамью.

— Надеюсь, путь вам был не слишком тяжек, — начал речь Роллон. — Я припоминаю: в это время года море не подарок.

— Признаюсь, государь, — живо ответил Гарольд, — я в душе отнюдь не моряк. Но прибытие мое вознаградило меня за все неприятности.

Рольф взял кувшин с пивом, наполнил кубок и предложил гостю, потом налил и сам себе.

— Викинги, как всем известно, любят пожить, — сказал он шутливо, — так что вы, не промочив горло, разговаривать со мной и не думайте!

Гарольд немного удивился такому предисловию, но без всякого неудовольствия отдал хозяину долг вежливости, о котором тот просил.

— Вот так-то лучше, — весело сказал герцог. — А теперь говорите, что привело вас в наши края.

— Моя государыня королева Огива просила передать вам послание.

— Огива? — удивился Рольф. — Я думал, она не переносит норманнов и всех людей северной расы. Или, вернувшись к отцу, Эдуарду Английскому, она настолько переменилась в мыслях, что собралась вступить в союз со старым врагом?

Как ни хитроумен был Гарольд, в словах нормандского герцога он не нашел и следа дипломатии. Королева предупреждала его об этом, но он невольно изумился и, главное, не скрыл своего изумления.

— Моя государыня, — сказал он несколько принужденно, — стояла рядом с королем Карлом, когда он заключил с Вашей милостью славный договор в Сен-Клер-на-Эпте.

— Когда он был принужден подписать этот договор, чтобы обеспечить себе мир, — уточнил Рольф. — А государыня Огива никогда не скрывала, что он ей противен. Но не бойтесь: если обстоятельства требуют, мы, викинги, умеем забыть прошлое, чтобы строить будущее.

— Тогда я перейду к делу: моя госпожа желает вернуть трон Франции своему сыну. Подлый узурпатор Рауль должен быть изгнан. И она желает положиться на вашу поддержку в таком славном деле.

— Но король Карл, ее супруг, насколько я знаю, еще не умер, — возразил герцог Нормандский. — Не торопится ли госпожа Огива?

Лорд Гарольд не привык к такой откровенности. Он хорошо владел тонкостями придворного языка, а язык, на котором разговаривали в Нормандии, очевидно, с языком английского двора не имел ничего общего.

— Король Карл находится в заключении в Перонне, да и здоровье его чрезвычайно слабо, — сказал он. — И пора уже, как вы сами сказали, подумать о будущем. В будущем же нет никого, кроме Людовика IV, законного французского короля.

— Я теперь не в войне с Раулем, — благоразумно заметил Рольф. — Чего от меня просит Огива? Пропустить ее войско или дать ей мое?

— Не всегда все проблемы решаются войной, — заметил Гарольд, понизив голос. — Вам ли этого не знать…

Преимущество перешло к английскому посланнику. При всей своей смекалке, Рольф должен был признать, что стрела попала в цель. Он понял, что должен выбрать, на чьей стороне ему быть в начинающейся борьбе.

Эмма никак не собиралась допустить, чтобы какой-то мелкий рыцарь указывал ей, что делать. Дочь короля Роберта I и королевы Беатрисы из могущественного рода Вер-мандуа, она хорошо знала, насколько знатна, и не терпела, когда ею командовали.