Однако возвратимся к «раса»-10, внушению поэтического настроения родственной близости, и заметим, что у теоретиков «дхвани-раса» эпохи индийского средневековья (XI-XIII вв.) различие между поэтическим настроением (раса) и скрытым смыслом, т. е. проявляемым значением (дхвани), свелось постепенно к различию между содержанием и выражением одного и того же эстетического понятия[167]. Иными словами, поэтическое настроение оказалось, собственно, внушаемым скрытым смыслом! Впрочем, Анандавардхана еще в IX в. пояснял, что проявляемое значение может быть внушено не только звуком, словом, предложением, но и композицией «большого сочинения» в целом. Вот и внутренняя идея сэлинджеровского цикла о Глассах – создание поэтического настроения родственной близости – воплощается не только путем выбора и художественного осмысления характеров, не только посредством эмоциональной их оценки автором, но и благодаря композиции цикла в целом. Ведь воссозданное в нем поэтическое настроение родственной близости членов семейства Глассов – для Сэлинджера идеал родственных отношений вообще.

В завершение нашего анализа скрытых в художественной ткани «Девяти рассказов» и повестей о Глассах их внутренних философских основ и суггестивных компонентов отметим, что, хоть автор и «кодировал» собственную осведомленность в теории санскритской литературы тщательно и сложно, «ключ» для исследователей его творчества он все же оставил. Имеем в виду пересказ – от лица Френни – рассуждения Анандавардханы (из его трактата «Свет дхвани») о том, что «высказывание не есть дхвани, если проявляемое в нем лишь появляется, но не вызывает ощущения прекрасного»[168].

Эта мысль, по воле Сэлинджера, обрела в устах Френни Гласс вид сентенции и звучит так:

«Если ты поэт, то должен создавать нечто прекрасное! Я имею в виду, что ты должен оставить ощущение чего-то прекрасного, когда читатель переворачивает страницу»[169].

(Самое значительное произведение Джерома Сэлинджера)

Ни один из критиков, насколько известно, не назвал таковым «Хэпворт, 16, 1924», последнее, опубликованное в 1965 году, произведение Сэлинджера, а между тем, несомненно, это так. Критики, наоборот, покрыли «Хэпворт» молчанием. Сказано: «могий вместити, да вместит». Не вмещают. Не вмещают Идею идей.

Все творчество писателя – поиски правды, смысла жизни. Если в первом значительном произведении «Ловец во ржи» – отрицание, бунт подростка против лжи и фальши и поиски правды и смысла существования, то в «Хэпворте» Сэлинджер продолжает поиски правды и полностью открывает свои карты – смысл жизни в Боге-Творце, и в служении Ему, в Нем же и вся правда.

Сэлинджер знал, что обращается он к обществу почти полностью безбожному в своей огромной массе, которое не будет слушать и читать простую религиозную проповедь, хотя бы и знаменитого и талантливого писателя. Отсюда оригинальность формы произведения – длинное письмо 7-летнего мальчика к своим родителям. И не простого мальчика, а вундеркинда-акселерата типа знаменитого Вильяма Роуэна Гамильтона, будущего знаменитого ирландского математика, жившего в XIX веке, четырех лет от роду свободно читавшего всю художественную английскую литературу, прекрасно знавшего тексты Библии, к семи годам изучившего латынь, греческий и древнееврейский языки. В восемь лет Вильям Гамильтон уже знал четыре европейских языка, а в двенадцать был знаком с санскритом, хинди, сирийским, персидским, арабским и малайскими языками.

Огромный интеллект, присущий далеко не каждому ученому профессору, умудренному жизнью, большие знания (Симор – книгоглотатель) вынуждают, не дают просто отмахнуться от сложнейших и тончайших стилистических построений писателя, изложенных опытным мастером высшего словесного пилотажа (experienced verbal stunt pilot). Кроме того, 7-летний Симор Гласс рассуждает обо всем, запретных тем для него нет, вплоть до эротических проблем, возникающих в его возрасте, и это, конечно, привлекает читательскую аудиторию даже и нерелигиозную. Эротика, как часто называют американские критики прямой разврат со всевозможными извращениями, пожалуй, самое привлекательное для безрелигиозного общества, известный Набоков, тоже выдающийся стилист, даже обогатился в Америке через свою небольшую книжку «Лолита» – маньяк-педофил и его переживания – и был объявлен великим писателем. А Сэлинджер воистину – ловец душ человеческих, играющих во ржи на краю пропасти.

Две тысячи лет тому назад два брата-рыболова Симон, будущий Петр, и Андрей, закидывая свои сети в Галилейское море, услышали зов проходящего Спасителя: «Идите за Мною, и Я сделаю вас ловцами человеков» (Мф. 4, 19). Оставили свои сети и пошли за Христом, и стали «ловцами человеков». Джером (Иеремия) Сэлинджер тоже пошел за Господом и послужил ему своим незаурядным талантом литератора.

Лейтмотив этого последнего опубликованного произведения Сэлинджера – хвала Творцу всяческих, изумление перед Его могуществом, мудростью и любовью к перлу Своего созидания, человеку. Сэлинджер тормошит читателей: неужели вы не видите, неужели у вас глаз нет (или вы деревянные чурки с глазами?), неужели у вас не возникает желания воздать славу Творцу всяческих, ведь вас окружают чудеса, изумительная красота Его творения, Его любви к миру, Его абсолютного знания.

Лучше всего это выражено вкратце, пожалуй, в восьмом псалме книги наивысочайшего поэтического и философского уровня под названием Псалтырь (высокий стиль подразумевает музыку, душа поет; псалтырь – древний 10-струнный музыкальный инструмент, «во псалтыри десятоструннем пойте Ему», как сказано в 32 псалме); почти все церковные молитвословия выражены музыкально; поэтому и псалмопение, а не псалмочтение):

«Господи, Господь наш! Яко чюдно имя Твое по всей земли! Яко взятся велелепота Твоя превыше небес. Изо уст младенец и ссущих (сосущих) свершил еси хвалу… Яко узрю небеса, дела перст Твоих, луну и звезды, яже Ты основа. Что есть человек, яко помниши и (его) или сын человечь, яко посещаеши и (его). Умалил еси его малым чим от ангел, славою и честию венчал еси его, и поставил еси его над делы руку Твоею. Вся покорил еси под нозе его: овцы и волы вся, еще же и скоты польския, птицы небесныя, рыбы морския, преходящыя стези морския. Господи, Господь наш, яко чюдно имя Твое по всей земли!» (Пс. VIII, 1-9).

Симор призывает всех мысленно снять шляпу перед Господом Богом и поклониться Ему за Его изумительно сотворенный для человека видимый мир, в частности, за «великолепную сложность человеческого организма»:

«Take your hat off to God, quite mentally, for the magnificent complications of the human body».

«Разве трудно отдать дружественный благодарный поклон такому несравненному Художнику?» («Should it be so difficult to offer a brief, affectionate salute to this unfathomable Artist?» Будем и далее иногда пользоваться подлинным текстом, ибо переводить Сэлинджера на иной язык очень трудно, пожалуй, можно говорить лишь о попытке перевода, более или менее удачной. Мы пользуемся, в основном, переводом И. Бернштейн.)