– Думаю, в ближайшее время.

– Хорошо, звоните на днях. Надеюсь, задержек не будет?

– Не будет, – пообещала я.

Когда я клала сотовый обратно в сумку, то обратила внимание, что у меня дрожат руки. Странный звонок, и как-то уж очень вовремя! Может, моя первоначальная догадка верна и за мной следят?

После этого звонка мне стало как-то не по себе, я постоянно прислушивалась и сидела как на иголках. Мне мерещились разные звуки; казалось, что внизу открывают дверь или где-то хлопнула оконная рама…

Закончив копировать файлы, я еще какое-то время сидела и тупо смотрела на экран компьютера. У меня возникло искушение удрать из дома сию же минуту, не дожидаясь утра. Но сделать это, по понятным причинам, я не могла. Во-первых, у Берна возникли бы ненужные подозрения. А во-вторых, мне очень хотелось увидеть Лизу.

Я убрала флэшку в сумку, выключила компьютер и аккуратно закрыла за собой дверь. Затем спустилась, положила записную книжку обратно в карман пиджака Берна и снова поднялась на второй этаж. Я решила лечь спать в гостевой – самой дальней комнате на втором этаже. В свое время мы обставили ее наспех, не особенно заботясь об интерьере и дизайне. Когда я вошла туда, то в глаза мне бросились перемены: диван был передвинут ближе к окну, а на окнах появились симпатичные, сине-желтые, веселенькие шторы. К числу новоприобретений относилась и большая картина с морским пейзажем на стене, и белая тумбочка, стоявшая посреди комнаты. Я чуть не споткнулась об нее, и, чтобы она мне не мешала, мне пришлось сдвинуть ее к стене.

Я подошла к окну. На улице стояла непроглядная темень; Берн погасил фонарь, освещавший крыльцо дома, и теперь не было видно ни зги. Я подумала, что вряд ли засну в такой «веселенькой» обстановке. Узкий шкаф я пододвинула к двери, чтобы никто не мог войти в комнату, пока я буду спать, сумку положила под подушку и легла на кровать, не раздеваясь.

Сон не шел ко мне, я без конца прокручивала в голове то телефонный разговор с незнакомцем, то нашу беседу с Берном, то завтрашнее свидание с Лизой…

Я уснула, предварительно поставив будильник сотового на шесть утра. Раньше восьми в выходной день Берн не просыпался. А уж тем более после дозы снотворного…

Будильник я с трудом услышала сквозь сон. Я перевернулась на другой бок и собиралась спать дальше, как что-то вдруг словно толкнуло меня в грудь, и я села на кровати, ошалело озираясь по сторонам. Я не сразу вспомнила, где нахожусь, а когда до меня это дошло, я поспешно встала и подошла к двери, прислушиваясь к звукам снизу. Но, судя по раскатистому храпу, Берн все еще крепко спал…

Я отодвинула шкаф от двери, cтараясь при этом производить как можно меньше шума, достала из-под подушки сумку и cпустилась в гостиную. Берн спал в том же положении, в каком я его оставила: в кресле, на боку, подогнув ноги. Я подстраховалась на добрых два-три часа, и теперь мне надо было как-то убить оставшееся время. Я приткнулась на стуле в углу и незаметно задремала: сказалась бессонница последних дней и сегодняшняя нервная ночка.

Очнулась я от громкого возгласа. Я резко тряхнула головой и cтукнулась ею о стенку.

– Черт! – пробормотала я, потирая ушибленное место.

– Привет! – Берн стоял напротив, засунув руки в карманы, и cмотрел на меня. На его лице было написано озадаченное выражение.

– Ты проснулась?

– Ага, как видишь.

– А почему я – там? А ты – здесь?

– Ты что, забыл, как мы резвились на твоем диванчике? А когда мы уже засыпали, ты стал все время спихивать меня, – протянула я капризным тоном. – Я решила не мешать тебе и поспала сначала наверху, в гостевой комнате, а потом, проснувшись, пришла в кухню. Ты все еще спал – здесь. Я не хотела тебя будить, села на стул и незаметно задремала. Притомилась ночью…

– А… – Берн не сходил с места. – Голова болит. Ничего не помню! Перепил, наверное.

– Мы же вместе перепили в ресторане, – напомнила я ему. – Это хоть ты помнишь? Наш визит в ресторан «Лесной тролль»?

– Это я помню. А дальше – обрыв, – пожаловался Берн. – До головы страшно дотронуться. Трещит со страшной силой…

– Может, я тебе кофе приготовлю?

– Не помешает.

Берн сел на высокий барный стул и крутанулся на нем. При этом он чуть не свалился на пол и, чтобы сохранить равновесие, нелепо взмахнул руками.

– Наверное, уже скоро приедут Герда с Лизой. Во сколько они должны вернуться? – спросила я.

– Совсем забыл, – выпучил на меня глаза Берн. – Чисто из головы все вылетело! Кажется, в одиннадцать. Или раньше…

– А ты им позвони.

Берн достал из кармана брюк сотовый и набрал номер.

Выяснилось, что Герда с Лизой уже едут.

– Я не буду показываться при твоей матери. Лучше пока не ставить ее в известность о моем приезде.

– Да, так будет лучше, – согласился Берн. – Спрячься на втором этаже, мама долго здесь не пробудет, привезет Лизу и уедет к себе.

Выпив кофе, я ликвидировала следы своего пребывания в кухне – вымыла чашки, поставила на место стул и проветрила комнату. У Герды была аллергия на духи и дезодоранты, и она могла «учуять» присутствие женщины, так что я отправилась наверх на второй этаж и заняла диспозицию у окна, спрятавшись за занавеской.

Машина Герды, белая «Вольво», подъехала к дому через полчаса. Она вышла из машины – высокая, грузная, в бесформенном сером балахоне. Герда любила серые и бежевые цвета и вещи свободного покроя, в которых она была похожа на летучую мышь. Герда обошла машину и распахнула дверцу, чтобы могла выйти Лиза. Мой маленький родной лапусик, в белой курточке и серых брючках, с медведем в руке, выпрыгнула из машины и побежала к дому.

Резкий окрик Герды вернул девочку на место. Герда не любила шума, беготни, детского смеха. Это была суровая шведка, с лицом, cловно высеченным из камня. Мне она представлялась потомком древних викингов, из тех, кто безжалостно скальпировал своих врагов или всаживал в них остро заточенное копье.

Лиза шла рядом с Гердой, смешно подпрыгивая на ходу. Стукнула дверь, и они вошли в дом.

Снизу раздались голоса: Герда за что-то выговаривала сыну. Потом все стихло. Раздался топот Лизиных ног: девочка поднималась по лестнице. Я запаниковала: вдруг Лиза войдет в комнату, бросится ко мне с радостным восклицанием, и меня обнаружат раньше времени? Трудно сказать, как отреагирует на это Герда. Но одно я могла сказать наверняка: ничего хорошего ждать от нее мне не приходится.

Я закрылась в шкафу, спрятавшись между костюмами Берна, в которых он уже почти не ходил. Они обычно висели в шкафу в гостевой. Когда же в ней кто-то ночевал, костюмы временно перекочевывали в гардероб Берна.

Я стояла там, задыхаясь от спертого воздуха, когда услышал крик Берна:

– Натали! Выходи! Мама уехала.